"Ныне год от году число случаев поражения этой нервной болезнью постепенно
уменьшается". Так, например, в Двиницкой и Сямженской волостях (Кадниковского
уезда Вологодской губ.) таких кликуш не более двух-трех, тогда как ранее они
считались повсюду десятками.
XV
Клады
Безграничная в суевериях, измышлениях и неудержимая в поисках чудесного,
народная фантазия сумела изобрести особых духов, которые охраняют зарытые в
земле сокровища и ценности, известные под именем кладов. В южных окраинах
Великороссии этот дух зовется "кладовиком", а подручные его — "кладенцами", и
только в Севском уезде Орловской губернии главный дух, по недоразумению, носит
имя Кудиара. На севере же его иногда попросту зовут "кладовым" и признают, что
эти сто рожа действуют всегда вдвоем: один из них — "лаюн", прозван так за то,
что обращается в собачку-лайку при первом покушении на похищение клада, другой —
"щекотун", оберегающий клад в виде белобокой птицы сороки-щекотухи. В Белоруссии
этот дух превратился в маленького бога —Коншу, которого просят указать место
кладов и помочь их отрыть, а при удаче благодарят, оставляя в его пользу
известную часть добычи. Уже по этому последнему признаку видно, насколько древен
народный обычай зарывания кладов и насколько устойчива вера в их существование.
Обычай этот создали тяжкие условия быта, в которых складывался исторический
строй жизни русского земледельческого народа. Близкое соседство с кочевыми
ордами диких племен, живших опустошительными и внезапными набегами, и желание
оградить интересы потомков-наследников указало этот странный путь охранения
имущества, нажитого тяжелейшим трудом. Со времени первых печенежских и
половецких набегов, вплоть до татарских погромов, когда мирная жизнь
земледельцев очутилась на краю гибели, русские люди неутолимо, придумывали
всевозможные меры самозащиты личной и охраны имущественной. Но в те трудные
времена ни на кого нельзя было положиться, и потому люди доверяли свое имущество
только матери-сырой земле. Этот обычай не утратил своего глубокого практического
значения и в последующее время, когда в народную жизнь ворвались новые
враждебные элементы, в сопровождении всяких внутренних неурядиц, в виде разбоев,
казачества и крепостного права. Разнузданное своеволие, не знавшее меры и
предела и приученное к легкой наживе путем грабежа, или собирания оброков,
устремило всю свою алчность на чужие плоды трудовых сбережений и повергло народ
в совершенную нищету, возможную только в дни истинного лихолетья. От этих
насилий люди вынуждены были бежать в неоглядную даль, искать новых земель и там,
запасаясь новыми сбережениями, покинуть старый обычай зарывания добра в землю.
На прежних же местах, как, например, у исконных земледельцев — белорусов, и до
нынешнего дня обмолоченный хлеб зарывается в ямы, и притом тем же способом, как
и в те времена, когда войска Карла XII шли на соединение с Мазепой. (Известно,
что шведские солдаты, выходя на поля перед солнечным восходом, разрывали ямы,
наполненные рожью, узнавая эти места по отсутствию росы, которую высушивала
скрытая теплота зарытого зерна.) У великороссов точно так же еще жива любимая
святочная игра — "хоронить золото и чисто серебро".
По всему громадному северу России, от финляндских до сибирских границ и от
Соловецкого монастыря до Троице-Сергиевой лавры, в народе живет память о тех
грабительских временах, которые известны под общим именем "панщины". Это имя
несомненно указывает на ту эпоху, когда шайки разноязычного и разноплеменного
народа опустошали Русь в тяжелую годину междуцарствия. "Панами" для олонецких
озерных местностей и беломорского поморья были и отряды шведских войск, и
приметавшийся к ним всякий бездомный сброд, вроде того, который, отбиваясь от
польских войск Лисовского и Сапеги, грабил народ от Волги до Сев. Двины и Пинеги
включительно. Это были небольшие горсти людей, умевшие нападать врасплох и
беспощадно грабить мелкие и разобщенные селения лесных местностей, — шайки,
подобные тем, которых в костромских лесах заморозил Сусанин, а олонецкая баба
истребляла, обливая горячим овсяным киселем 46. Атаманам этих разбойных шаек
приписываются великие богатства, которые они, в случае полных неудач, спешили
зарывать в землю. Вот образчик подобных преданий, записанный в Кадниковском
уезде Вологодской губернии, могущий служить прототипом однородных рассказов.
Выбрали себе паны притон в одном месте и стали из него наезжать и грабить,
всего чаще по праздникам, когда народ расходился по церквам и на базары. Заберут
паны что получше, а деревню сожгут. Этим они вывели народ из всякого терпения. И
вот согласились против них три волости и окружили притон так, что разбойникам
некуда было деться. Стали они награбленное добро зарывать в землю в большой
кадке, и неспроста, а с приговором, чтобы то добро никому не досталось. Атаман
ударился о землю, сделался черным вороном и улетел. Товарищей же его всех
захватили и "покоренили" 47.
Разбои, принявшие благодаря полному неустройству управления обширные
размеры, отчасти обязаны были своими чрезвычайными успехами еще тому, что народ
не переставал видеть в руководителях шаек чародеев, спознавшихся с нечистою
силою. В этом убеждены были не только все члены шайки, но и сами атаманы,
которые выделялись из толпы природным умом, пылким воображением, исключительною
телесною силою и даже увлекательным даром слова. Разину, например, этому
поволжскому богатырю-чародею, сам Илья Муромец годился только в есаулы. И
неудивительно, конечно, что, обладая такой сверхъестественной силой, Разин
обогащался и откупами с проходящих торговых судов, и даже царскою казною с
разграбленного и сожженного им первого русского корабля "Орла". Неудивительно
также, если тревожная жизнь, среди поисков новой добычи и преследований со
стороны правительственных властей, вынуждала Стеньку зарывать в землю
награбленные сокровища. По крайней мере, народ верит в это, и все длинное
побережье, от Симбирска до Астрахани, все эти лесистые Жигулевские горы и
песчаные голые бугры Стеньки Разина в народном воображении до сих пор считаются
местами, где зарыты бесчисленные клады: там лодка с серебром затерта илом на
песках, здесь, Жигулях, у Разина дупла, — сундук полон платья, а сверху, как
жар, горит икона, и заклята та поклажа на 300 лет; там в полугоре, у спуска к
Волге, зарыто 12 нош48 серебра в чугуне, покрытом железным листом; здесь, в
Шиловской шишке (гора близ с. Сенгилея), подвал, а в нем на цепях четыре бочки
золота, охраняемого большим медведем. Замечательно, что народ определяет
ценность клада с большой точностью. Так, в селе Шатранах (Буинского уезда
Симбирской губ.) лежит, по преданию, казны 10 мер (пудов) золота, 2 сундука
жемчуга, 4 пуда меди. Это сокровище принадлежало брату Степана Разина, Ивану, и
тот, кому достанется клад, должен медные деньги раздать нищим: по прямому смыслу
зарока. Кроме Степана Разина, составляющего центральную фигуру во всей истории
поволжской вольницы, наш народ знает еще бесконечное множество более мелких
удальцов и просто разбойников, обладавших, сверхъестественной силой и зарывавших
в землю богатые клады, Так, в Двиницкой волости (Вологодская губ., Кадниковский
уезд) разбойник-атаман, прозванный за свою неуловимость "Блохой", приставил к
своему кладу целую свору злых рыжих собак. Кузьма Рощин, грабивший в Муромских
лесах купеческие караваны, оставил после себя множество кладов в так называемом
Рожновом бору. Это предание настолько свежо, что некоторые старожилы называют
Пирамида