В том же гимне131 говорится, что "в них вошли боги"; речь идет об определенного рода
мистической одержимости, по-прежнему сохраняющей высокую духовную ценность,
даже в неэкстатических средах132. Муни "живет в двух морях - том, которое на востоке, и
том, которое на западе... Он ходит путями Апсар, Гандхарвов, диких зверей..."133. Атхарва
Веда134 следующим образом восхваляет ученика, обладающего магической силой
аскетизма (тапас): "Во мгновение ока он переходит из восточного моря в северное". Это
макрантропическое переживание, имеющее свои корни в шаманском экстазе135,
сохранилось в буддизме и играет существенную роль в його-тантрических техниках136.
Магическое восхождение на Небо и магический полет занимают первое место в народных
верованиях и мистических техниках Индии. Действительно, подняться в воздух, летать
подобно птице, молниеносно преодолевать огромные расстояния, исчезать - вот лишь
несколько из магических способностей, которыми буддизм и индуизм одаряют архатов,
царей и магов. Существует огромное количество легенд о летающих царях и магах137.
Чудесного озера Анаватапта могли достичь лишь те, кто обладал сверхъестественной
способностью летать; Будда и буддийские святые прибывали к Анаватапте в одно
мгновение, подобно тому, как в индусских легендах риши летали в божественную и
таинственную северную страну под названием Светадвипа138. Речь идет, конечно же, о
"чистой земле", мистическом пространстве, происходящем и от природы "рая", и от
природы "внутреннего пространства, доступного только посвященным. Озеро Анаватапта,
как и Светадвипа и другие буддийские "раи", являются только модальностями бытия,
которые достигаются благодаря йоге, аскетизму или медитации. Следует, однако,
подчеркнуть тождественность выражений подобных сверхчеловеческих переживаний с
архаической символикой вознесения и полета, столь распространенной в шаманизме.
Буддийские тексты упоминают четыре рода магической способности перемещения
(гамана), первым из которых является полет, подобный полету птицы139. Патанджали
называет среди сиддхи способность, которой могут достичь йоги, - способность летать
(лагхиман)140. Также "силой йоги" мудрец Нарада в Махабхарате вознесся в небеса и
достиг вершины Горы Меру ("Центр Мира"); оттуда он смог увидеть очень далеко в
Молочном Океане Светадвипу141. Ибо, "обладая таким телом (йогическим), йог
перемещается туда, куда пожелает"142. Однако другая традиция, зафиксированная в
Махабхарате, уже делает различие между подлинным мистическим вознесением на Небо -
о котором нельзя сказать, что оно всегда "конкретное", - и "магическим полетом",
являющимся только иллюзией: "Мы тоже можем взлетать до небес и показываться в
различных обликах, но только через иллюзию" (майайа)143.
Мы понимаем, в каком направлении йога и другие индийские медитационные техники
развивали экстатический опыт и магический престиж, восходившие к духовному
наследию незапамятных времен. Как бы то ни было, тайна магического полета известна
также индийской алхимии144, а среди буддийских архатов это чудо настолько
распространено145, что слово арахант дало сингалезский глагол рахатве - "исчезать,
мгновенно переноситься из одного места в другое"146. Дакини, гадалки-маги, играющие
важную роль в некоторых тантрических школах147, по-монгольски называются "те, кто
ходит по воздуху", а по-тибетски - "те, кто уходит в Небо"148. Магический полет и
восхождение на Небо по лестнице или канату являются также частыми мотивами в
Тибете, куда они не обязательно пришли из Индии, тем более что засвидетельствованы в
традициях Бон-по или в производных от них ритуалах. Впрочем, как мы скоро увидим, те
же мотивы играют значительную роль в магических верованиях и фольклоре Китая и
встречаются почти во всем архаическом мире (см. ниже).
Все собранные нами несколько наспех факты не обязательно относятся к "шаманству":
каждый из этих фактов в ансамбле, из которого он был извлечен для более удобного
представления, является носителем некоего специфического значения. Речь идет, однако,
о том, чтобы показать структурную эквивалентность этих индийских магико-религиозных
фактов. Экстатик, как и маг, кажется явлением исключительным в ансамбле индийской
религии только по причине интенсивности своего мистического опыта или более
высокого положения магии, поскольку лежащую в ее основе теорию - то есть вознесение
на Небо - мы встречаем, как мы уже видели, в самом символизме браминского
жертвоприношения.
Действительно, вознесение на Небо муни отличается от вознесения через браминский
ритуал именно своим экспериментальным характером; в этом случае мы имеем дело с
"трансом", который можно сравнить с "великим сеансом" сибирских шаманов. Но
существенным фактом является то, что этот экстатический опыт не противоречит общей
теории браминского жертвоприношения, так же как и транс шаманов прекрасно
вписывается в рамки космотеологической системы сибирских и алтайских религий.
Принципиальное различие между этими двумя типами вознесения на Небо состоит в
интенсивности переживания, то есть, в сущности, это различие психологического порядка.
Независимо, однако, от своей интенсивности, экстатическое переживание может
передаваться через общепринятый символизм и восприниматься постольку, поскольку
ему удается прижиться в уже существующей магико-религиозной системе. Как мы
видели, способность летать можно приобрести многими способами: через шаманский
транс, мистический экстаз, магические техники, но также и через суровую
психоментальную дисциплину, как йога Патанджали, через суровый аскетизм, как в
буддизме, или через алхимические процедуры. Это многообразие техник, несомненно,
соответствует многообразию переживаний, а также, хотя и в меньшей степени,
разнообразию идеологий (и действительно, перед нами - похищение духами, "магические"
и "мистические" вознесения на Небо и т. п.). Но все эти техники и мифологии имеют одну
общую черту: важность, приписываемая способности летать. Эта "магическая
способность" не является изолированным, самодостаточным элементом, который
опирается исключительно на личный опыт магов; наоборот, она интегрируется в
теокосмологический ансамбль, намного более широкий, чем различные шаманские
идеологии.
Тапас и дикша
Тот же непрерывный переход между ритуалом и экстазом подтверждается также в
отношении другого понятия, играющего значительную роль в паниндийской идеологии:
речь идет о тапас, первичным значением которого является "чрезвычайный жар", а
окончательным - аскетическое усилие вообще. Тапас явно засвидетельствован в
Ригведе149, а его возможности являются творческими как в космическом, так и в духовном
плане: через тапас аскет становится ясновидящим и даже воплощает богов. Так,
Праджапати творит мир, "разогреваясь" аскетизмом до чрезвычайной степени150; по сути
он творит его путем своего рода магического потения. "Внутренний жар" или
"мистический жар" является творческим; он приводит к определенного рода магической
силе, которая, даже когда она не проявляется непосредственно как космогония (ср. миф о
Праджапати), "творит" на более скромном космическом уровне: например, создает
неисчислимые видения или чудеса аскетов и йогов (магический полет, упразднение
физических законов, исчезновение и т. п.). "Внутренний жар" представляет собой, таким
образом, неотъемлемую часть техники "первобытных" магов и шаманов (см. ниже);
достижение "внутреннего жара" выражается в общепонятном виде как "властвование над
огнем", а в конечном итоге как преодоление физических законов; это значит, что
соответствующим образом "разогретый" маг может творить "чудеса", может создавать
новые условия существования в Космосе и, в некотором роде, повторяет космогонию.
Рассматриваемый с этой точки зрения, Праджапати становится одним из архетипов
"магов".
Тэги:
Медитация Шаманизм
Пирамида