восхвалили его при появлении (т. е. существовали раньше его). СолнцеРа, как мы видели,
воссияло из Ермополя, и боги последнего были первыми, выразившими восторг природы при
появлении лучезарного, животворного светила. Но возникает вопрос: при чем здесь павианы?
Масперо отвечает на него весьма остроумно тем, что египтяне будто бы еще в глубокой
древности подметили у этих животных проявления экстаза при восходе и закате солнца, а
потому и поместили их в соответствующем месте и при обзоре хождения Ра по преисподней.
Мне кажется, что этот ответ не может быть назван полным: он не объясняет, почему павианы,
приветствовавшие солнце, так часто называются именами, не только не имеющими ничего
общего с ермопольской огдоадой, но даже обнаруживающими совершенно другую систему и
другой цикл понятий^47. По всей вероятности, мы имеем дело со смешением двух разных
первоначальных представлений: о павианах, приветствующих солнце, и о первобытных
божествах, поклонившихся ему при его появлении. Последствия этого смешения будут еще
более понятны, если мы обратим внимание на то, что павиан, подобно ибису, был священным
животным Тота.^48
С каких пор Тот получил этот второй символ, мы не знаем. Несомненно только то, что как в
текстах пирамид, так и в древнейших частях Книг Мертвых мы его видим исключительно в
форме ибиса. Равным образом и тексты EI-Bersheh среднего царства безмолвны насчет павиана;
первый известный мне случай орфографии имени Тота при помощи этого зверя находится на
скарабее Тутмеса 111^49; конечно, это не дает права относить к такому позднему времени
начало этого явления в истории египетской религии. Во всяком случае, приходится считать
несомненным фактом если не более позднее появление павиана в роли священного животного
Тота, то по крайней мере малую распространенность представления об этом в более древнее
время.
Масперо, кажется, также прав и в том случае, когда он ссылается^50 на склонность древних
народов приписывать обезьянам человеческие свойства, более развитую понятливость, даже
способность речи. При таких условиях они, конечно, более других животных годились в
символы бога opelsdpnqrh и речи. Но, помимо этого, еще в древности находили другую причину
их посвящения "Готу - связь их жизненных отправлений с луной и, вообще, будто бы строгую
правильность и периодичность последних. 06 этом достаточно подробно трактует
Гораполлон^51, и, несомненно, его взгляд на мир животных передает миросозерцание
современного ему общества, более близкого к древнему Египту, чем мы. Наука, правда, еще не
подтвердила этих наблюдений, но она и не находит возможным опровергать их^52. Гораполлон
приводит еще ряд других свойств посвященных Тогу павианов – между прочим, их отвращение
к рыбе, от которой должны были воздерживаться жрецы, а также будто бы способность к
письму. Последнее обстоятельство надо, однако, отнести к числу неудачных домыслов автора
насчет позднего иероглифа, изображающего павиана с письменным прибором в руках, -
результат его связи с Тотом. Нельзя не упомянуть и того обстоятельства, что название павиана-
гамадрила по-египетски 'п'п есть удвоение 'п = писать. Заметим также, что древние египтяне и
относительно объяснения связи павиана с Тотом не могли удержаться от аллитераций и
этимологических фокусов.
В том же самом тексте, который мы неоднократно цитировали и в котором нашли
упоминание об ибисе Тота^53, встречается следующая фраза, влагаемая в уста Ра: "Я даю тебе
обращаться к Хауи-небу" - произошел павиан Тота. Какое отношение имел Тот к Хауи-небу, т.
е. к северу, я не знаю. Интересно в этом месте то обстоятельство, что священные животные Тота
выводятся как явившиеся результатом изречений верховного бога Ра; стало быть, к нему
возводили египтяне установление их культа.
Будучи в Ермополе верховным божеством, Тот, конечно, пользовался здесь преимуществами
кирия. Оставляя в стороне вопрос о первенстве в местной эннеаде, вопрос, который, как мы
видели, еще не вполне созрел для разрешения, следует полагать, что с ним соединялись те
возвышенные представления о "единственном, несозданном божестве", которые мы встречаем у
других богов, особенно в местах их культов. Действительно, ниже мы увидим, что в Ермополе
понятия "бог" и "Тот" были очень близки, если только не синонимы, и, если распространенность
илиопольской системы и была причиной подведения Тота под общую схему циклов Ра и
Осириса и помещения его в общую генеалогию, то еще Плутарх знал представление о Тоте,
современнике Кеба и Нут и родителе Исиды^54, и в текстах мы неоднократно встречаем
эпитеты, равняющие его с великими богами. Например, в известном горемгебовом гимне:
"Слава тебе, Тот, владыка Хмуну, создавший себя сам, не рожденный, бог единственный"^55...
Список богов Египта, помещенный Рамсесом III на террасе великого храма в Мединет-Абу, дает
великоермопольскому Тоту титул spsi' и "владыки неба"^56, а гробницы в Zawyetel-Maietin,
описанные Шампольоном, величают его "владыкой неба, владыкой земли, великим в
преисподней".*57 "..."
Целый ряд политических потрясений и оскорблений национального чувства, господство
иноземцев, начавшееся не q Камбиза и Птолемеев, полнейший упадок во всех сферах жизни
народа, постепенная, а потом и окончательная потеря руководящей роли в исторической жизни
собственной родины заставляли и без того религиозных египтян все более и более уходить в
таинственный мрак величественных храмов, искать утешения у законных предвечных владык
нильской долины, в тех недоступных криптах, которые оставались неприкосновенны даже в то
время, когда Египет попирали безбожные Аму, Шасу, Фенеху, Хериуша и даже современные
владыки нильской долины - Хауи-небу^58. Под покровом вековых и вновь созидавшихся
святилищ продолжала свое прозябание и туземная культура с ее письменностью, которая
теперь, по крайней мере в количественном отношении, не уступает предыдущим эпохам.
Мистический культ и литература, а также по-прежнему все более и более развивавшаяся
магия были основными элементами туземной жизни; отсюда будет понятно то почитание,
которым пользовался в это время учредитель культа, изобретатель письма, автор магических
формул - Тот. Сохраняя, как это всегда было в Египте, все свои прежние функции и старые
эпитеты, он с этого периода получает наименование сначала "сугубо великого", потом "весьма
великого сугубо", наконец "тривеликого" и "трижды величайшего"^59, перешедшее в греческое
время и получившее великую будущность в известной форме "тргстцеу^то^". Вместе с тем и на
голове его появляется тройной атеф. Униженные политически, египтяне не так легко могли
отказаться от своей древней культуры; ее мифологический насадитель и покровитель делается
популярным богом, получает небывалые эпитеты и затем начинает делать завоевания в чужих
областях.
Магическая сила Тота давно сделалась общим местом и вошла чуть ли не в пословицу, но
такой ясной формулировки действия писаний этого бога, как в известном романе Сатни, мы не
встречали раньше. Книга, написанная его собственными перстами и сообщающая
божественную силу, сокрыта от глаз и пользования смертных среди волн у Копта в пяти
ящиках, вставленных один в другой: железном, медном, из смоковничного дерева, из слоновой
кости, золотом и серебряном. Кроме того, ее охраняют змеи, скорпионы, другие
пресмыкающиеся и главная "вечная" змея. Только род магических действий и
жертвоприношений указывали место и разверзали водную пучину, а благополучный исход
борьбы со стражами-чудовищами отдавал книгу в руку дерзкого похитителя, который, по
прочтении двух страниц, очаровывал небо, землю, преисподнюю, горы и моря, узнавал язык
птиц небесных и пресмыкающихся, рассматривал рыб бездны морской. Чтение специально
второй страницы давало возможность находящемуся в преисподней снова подняться на землю в
прежнем виде, созерцать лучезарного бога и месяц в его блистании. Но даром это не сходило:
Тот являлся к богу солнца с жалобой на похитителя, и последний немедленно и неминуемо
наказывался: НенуфркаПта был умерщвлен со всем семейством на возвратном пути после
похищения книги и не успел доехать до Мемфиса, а Сатни отделался одним страшным
кошмаром только благодаря вмешательству какого-то древнего царя, пришедшего к нему на
помощь со стены храма, cde он был изображен побивающим врагов. Интересно, между прочим,
Пирамида