настоящем. Я увидел, что все, происходящее накануне Пасхи, явилось прямым следствием
обстоятельств, существовавших уже два месяца назад. Затем я, вероятно, перешел в своем
опыте к другим мыслям, и на следующий день в моей памяти сохранился только голый
результат: «кто-то сказал мне, что на Пасху я в Москву не поеду». Это показалось мне
смешным, потому что никаких препятствий своей поездке я не видел. Потом Я вообще
забыл об этом эксперименте. Он выплыл в моей памяти лишь за неделю до Пасхи, когда
целая последовательность мелких обстоятельств сложилась неожиданно таким образом, чтоя
в Мос-кву не поехал. Это были как раз те обстоятельства, которые я «видел» во время
эксперимента, и они оказались явными последствиями того, что имелось уже два месяца
назад. Ничего нового не случилось. Когда все вышло в точности так, как я видел (или
предвидел), я припомнил свой опыт и все его подробности и вспомнил, что еще тогда видел
в знал то, что должно было произойти. В данном случае я, безусловно, соприкоснулся с
возможностью иного зрения в мире предметов и событий. Но в целом, все вопросы, которые
я задавал себе о реальной жизни или конкретном знании, ни к чему не приводили. Полагаю,
что это обстоятельство связано с особым принципом, который стал мне ясен во время
экспериментов. В обычной жизни мы мыслим тезисами и антитезисами; всегда и везде
существуют «да» или «нет», «нет» или «да». Размышляя иначе, новым способом, при
помощи знаков, я пришел к пониманию фундаментальных ошибок нашего мыслительного
процесса. Ибо в действительности в каждом отдельном случае существовало не два, а три
элемента. Было не только «да» и «нет», а «да», «нет» и что-то еще. И вот как раз природа
этого третьего элемента, недоступная пониманию, делала непригодными все обычные
рассуждения и требовала изменить основной метод мышления. Я видел, что решение всех
проблем постоянно приходило от третьего, неизвестного элемента, так сказать, появлялось с
третьей стороны; и без помощи этого третьего элемента прийти к правильному решению
было бы невозможно. Далее, задавая вопрос, я очень часто сразу же видел, что он поставлен
неверно. Вместо немедленного ответа на мой вопрос «сознание», к которому я обращался,
принималось поворачивать этот вопрос а разные стороны, показывая мне, в чем заключается
его ошибочность. Постепенно я начинал видеть, в чем его неправильность; и как только мне
удавалось ясно понять ошибочность своего вопроса, я видел ответ. Но этот ответ всегда
заключал в себе третий элемент, который я до сих пор не мог увидеть, потому что мой
вопрос был построен на двух элементах -на тезисе и антитезисе. Я сформулировал это для
себя следующим образом: вся трудность заключается в правильной постановке вопросов.
Если бы мы умели правильно ставить вопросы, мы получали бы ответы. Правильно
поставленный вопрос уже содержит в себе ответ; но этот ответ совсем не похож на то, что
мы ожидаем. Он всегда будет находиться на другом плане, который в обычный вопрос не
включен. В нескольких случаях, когда я пробовал думать шаблонными словами или идеями,
я пережил странное ощущение, напоминающее физический шок. Передо мной открывалась
совершенная пустота, ибо в реальном мире, с которым я соприкасался, не было ничего, что
соответствовало бы этим словам или идеям. Любопытно было ощутить неожиданную
пустоту там, где я рассчитывал найти нечто, пусть не совсем прочное и определенное, но, по
крайней мере, существующее. Я уже сказал, что не обнаружил в своих экспериментах
ничего, что соответствовало бы теософским «астральным» телам или «астральному» миру;
ничего, что соответствовало бы «перевоплощениям» или «будущей жизни» в обычном
смысле этого слова, т. е. тем или иным формам существования душ умерших. Все это не
имело смысла и не только не выражало какой бы то ни было истины, но и прямо не
противоречило истине. Когда я старался ввести в свои мысли вопросы, связанные с такими
идеями, на них не давалось ответов; слова оставались лишь словами, и их нельзя было
выразить какими-либо иероглифами. То же самое произошло со многими другими идеями,
например, с идеей «эволюции», как ее понимает «научное» мышление. Она ничему не
соответствовала и ничего не выражала. В мире реальностей для нее не оказалось места.
Я понял, что могу определять, какие идеи являются живыми и какие -мертвыми: мертвые
идеи не выражались иероглифами, а оставались словами. Я обнаружил, что в обычном
человеческом мышлении имеется огромное количество таких мертвых идей. Кроме уже
упомянутых, к мертвым идеям принадлежали все так называемые социальные теории. Они
просто не существовали. За ними скрывались только слова и никакой реальности; точно так
же идея «справедливости» (понятая в обычном смысле «компенсации» или «воздаяния»)
оказалась в высшей степени мертвой. Одна вещь не может компенсировать другую, один акт
насилия не разрушит результаты другого акта насилия. Вместе с тем, идея справедливости в
смысле «стремления к общему благу» также оказалась мертвой. Вообще говоря, с этой идеей
связано крупное недоразумение. Она предполагает, что вещь может существовать сама по
себе и быть «несправедливой», т. е. противоречить какому-то закону; но в реальном мире все
составляет единство, в нем нет двух таких вещей, которые противоречили бы друг другу.
Есть единственное различие: между живыми и мертвыми вещами. Но как раз это различие
мы не понимаем, и выразить эту идею нашим языком, как бы мы ни старались, вряд ли
удастся. Все это отдельные примеры. Фактически же почти все идеи и понятия, которыми
живут люди, оказались несуществующими. С глубоким изумлением я убедился в том, что
лишь очень немногие идеи соответствуют реальным фактам, т. е. существуют. Мы живем в
совершенно нереальном, фиктивном мире, спорим о несуществующих идеях, преследуем
несуществующие цели, изобретаем все, даже самих себя. Но, с другой стороны, в
противоположность мертвым идеям, которые не существовали нигде, являлись и живые
идеи, непрерывно встречающиеся вновь и вновь во всем, о чем я в то время размышлял, что
узнавал или понимал. Во-первых, существовала идея триады, или троицы, которая входила
во все. Затем весьма важное место занимала и многое могла объяснить идея четырех
элементов: огня, воздуха, воды и земли. Эта идея была реальной, и во время экспериментов я
понимал, как она входит во все и соединяется со всем благодаря триаде. Но в обычном
состоянии связь и значение этих двух идеи от меня ускользали. Далее, существовала идея
причины и следствия. Как я уже упоминал, в иероглифах эта идея выражалась весьма
определенным образом; но она никоим образом не была связана с идеей «перевоплощения»
и относилась исключительно к обычной земной жизни. Очень большое, пожалуй, главное
место во всем, что я узнал, занимала идея «я». Иначе говоря, чувство или ощущение «я»
каким-то непонятным образом менялось внутри меня. Выразить это словами очень трудно.
Обычно мы плохо понимаем, что в разные моменты нашей жизни мы по-разному ощущаем
свое «я». В этом случае, как и во многих других, мне помогли мои же более ранние опыты и
наблюдения снов.
Я знал, что во сне «я» ощущается иначе, не так, как в состоянии бодрствования; так же по-
иному, но совсем иначе ощущалось «я» и в моих экспериментах. Чтобы выразить это точнее,
скажу, что все, что обычно воспринималось как «я», стало «не-я»; а то, что воспринималось
как «не-я», стало «я». Но и это далеко от точного описания того, что я ощущал и что
узнавал. Думаю, что точная передача здесь вообще невозможна. Необходимо только
отметить, что, насколько я могу припомнить, новое ощущение «я» во время первых
экспериментов вызывало у меня ужас. Я чувствовал, что исчезаю, теряюсь, превращаюсь в
ничто. Это был все тот же ужас бесконечности, о котором я уже говорил; но только возник
он с противоположной стороны: в одном случае меня поглощало все, в другом -Ничто. Но
это не играло роли, ибо все оказывалось эквивалентным Ничто. И вот что замечательно:
позднее, в последующих экспериментах, то же самое исчезновение «я» вызывало уже во мне
чувство необыкновенного спокойствия и уверенности, которое нельзя сравнить ни с одним
из обычных наших чувств и ощущений. В то же время я как будто понимал, что все
неприятности, заботы и беспокойства связаны с обычным ощущением «я», проистекают из
него, а также образуют его и поддерживают. Поэтому с исчезновением «я» исчезали и все
горести, заботы и волнения. Когда я ощущал, что я не существую, все остальное делалось
Скачать книгу [2.95 МБ]
Пирамида