Охваченный ужасом, я вскакивал иногда на ноги и принимался ходить взад и вперед, чтобы
прогнать одолевающий меня кошмар. Тогда я чувствовал, что кто-то смеется надо мною, а
порой казалось, что я слышу смех. Внезапно я себя на мысли, что это я сам смеюсь над
собой, что я опять попал в западню «прелести», т. е. собственного воображения.
Бесконечность притягивала меня и в то же время страшила и отталкивала. Тогда-то у и
возник иной взгляд на нее; бесконечность -это не бесконечная протяженность в одном
направлении, а бесконечное число вариаций в одном месте. Я понял, что ужас перед
бесконечностью есть следствие неправильного подхода, неверного отношения к ней. При
правильном подходе к бесконечности именно она все объясняет, и без нее нельзя ничего
объяснить. И все же я продолжал видеть в бесконечности реальную угрозу и реальную
опасность. Описать в определенном порядке весь ход моих опытов, течение возникавших у
меня идей и случайных мыслей совершенно невозможно -главным образом потому, что ни
один эксперимент не был похож на другой. Всякий раз я узнавал об одной и той же вещи
нечто новое, но происходило это таким образом, что все мои прежние знания об этой вещи
полностью изменялись. Как я уже сказал, характерной чертой мира, в котором я находился,
было его математическое строение и полное отсутствие чего-либо, что можно было бы
выразить в обычных понятиях. Пользуясь теософской терминологией, можно сказать, что я
находился на ментальном плане «арупа»; но особенность моих переживаний состояла в том,
что реально существовал только этот мир «арупа», а все остальное было созданием
воображения. Интересный факт: во время первого моего эксперимента я сразу же или почти
сразу оказался в этом мире, ускользнув от «мира иллюзий». Но в последующих
экспериментах «голоса» старались удержать меня в воображаемом мире, и мне удавалось
освободиться от них только тогда, когда я упорно и решительно боролся с возникающими
иллюзиями. Все это очень напоминало мне то, что я читал раньше. В описаниях магических
экспериментов, посвящений и предшествующих испытаний было что-то очень похожее на
мои переживания и ощущения; впрочем, это не касается современных «медиумических
сеансов» или церемониальной магии, которые являются полным погружением в мир
иллюзий. То, что я назвал «математическими отношениями», постоянно изменялось вокруг
меня и во мне самом; иногда оно принимало форму музыки, иногда -схемы, а порой -
заполняющего все пространство света, особого рода видимых вибраций световых лучей,
которые скрещивались и переплетались друг с другом, проникая повсюду, с этим было
связано безошибочное ощущение, что благодаря этим звукам, схемам, свету я узнавал нечто
такое, чего не знал раньше. Но передать то, что я узнавал, рассказать или написать об этом
было невероятно трудно. Трудность объяснения возрастала и потому, что слова плохо
выражали сущность того напряженного эмоционального состояния, в котором я находился
во время экспериментов; передать все словами было просто невозможно. Мое
эмоциональное состояние было, пожалуй, самой яркой характеристикой описываемых
переживаний. Все приходило через него, без него ничего не могло быть; и поэтому понять
окружающее можно было, только понимая его. Чтобы уяснить сущность моих опытов и
переживаний, надо иметь в виду, что я вовсе не оставался равнодушным к упомянутым
выше звукам и свету. Я воспринимал все посредством чувств, я переживал эмоции, которые
в обычной жизни не существовали. Новое знание приходило ко мне только тогда, когда я
находился в чрезвычайно напряженном эмоциональном состоянии. И мое отношение к
новому знанию вовсе не было безразличным: я или любил его, или испытывал к нему
отвращение, стремился к нему или восхищался им; именно эти эмоции вместе с тысячью
других позволяли мне понять природу нового мира, который я должен был узнать. В том
мире, где я оказался, очень важную роль играло число «три». Совершенно непостижимым
для нашей математики образом оно входило во все количественные отношения, создавало их
и происходило от них. Все вместе взятое, т. е. вся вселенная, являлось мне иногда в виде
«триады», составляющей одно целое и образующей некий гигантский трилистник. Каждая
часть «триады» в силу какого-то внутреннего процесса вновь преобразовывалась в «триаду»,
и процесс этот длился до тех пор, пока все не оказывалось заполненным «триадами»,
которые, в свою очередь, превращались в музыку, свет или схемы. Должен еще раз
напомнить, что все мои описания очень плохо выражают то, что происходило, ибо они не
передают эмоциональный элемент радости, удивления, восторга, ужаса -и постоянного
перехода этих чувств друг в друга. Как я уже говорил, эксперименты проходили более
успешно, когда я лежал, пребывая в одиночестве. Впрочем, иногда я пытался
экспериментировать среди людей и даже на улице. Обычно эти эксперименты не давали
результатов, что-то начиналось и тут же прерывалось, после себя ощущение физической
тяжести. Но иногда я всетаки оказывался в ином мире. В этом случае все, что меня
окружало, менялось самым тонким и причудливым образом. Все становилось другим; но
описать, что именно происходило, абсолютно невозможно. Первое, что доступно
выражению, таково: для меня вокруг не оставалось ничего безразличного, все вместе или в
отдельности так или иначе меня задевало. Иными словами, я воспринимал все
эмоционально. Далее, в окружавшем меня новом мире не было ничего отдельного, ничего,
что не было бы связано с другими вещами или со мною лично. Все вещи оказывались
связанными друг с другом, и эта связь была далеко не случайной, а проявлялась под
действием непостижимой цепи причин и следствий. Все вещи зависели одна от другой, все
жили одна в другой. Наконец, в этом мире не было ничего мертвого, неодушевленного,
лишенного мысли и чувства, ничего бессознательного. Все было живым, все обладало
самосознанием. Все говорило со мною, я мог говорить со всем. Особенно интересны были
дома, мимо которых я проходил, и более всего -старые здания. Это были живые существа,
полные мыслей, чувств, настроений, воспоминаний. Жившие в них люди и были их
мыслями, чувствами и настроениями. Я хочу сказать, что люди по отношению к домам
играют примерно ту же роль, что разные «я» нашей личности по отношению к нам. Они
приходят и уходят, иногда живут внутри нас долгое время, иногда же появляются лишь на
мгновения. Помню, как однажды на Невском проспекте меня поразила обыкновенная
ломовая лошадь. Она поразила меня своей головой, своей «физиономией», в которой
выразилась вся сущность лошади, и, глядя на ее морду, я понял все, что можно было понять
о лошади. Все особенности ее природы, все, на что она способна, все, на что не способна,
все, что она может или не может сделать, -все это выразилось в чертах ее «физиономии». В
другой раз сходное чувство у меня вызвала собака. Вместе с тем, эти лошадь и собака были
не просто лошадью и собакой; это были «атомы», сознательные, движущиеся «атомы»
больших существ - «большой лошади» и «большой собаки». Тогда я понял, что мы тоже
являемся атомами большого существа - «большого человека»; и точно так же любая вещь
представляет собой атом «большой вещи». Стакан -это атом «большого стакана», вилка -
атом «большой вилки» ит. д. Эта идея и несколько других мыслей, сохранившихся в моей
памяти после экспериментов, вошли в мою книгу «Tertium Organum», которая как раз и была
написана во время этих опытов. Таким образом, формулировка законов ноуменального мира
и некоторые другие идеи, относящиеся к высшим измерениям, были заимствованы из того,
что я узнал во время экспериментов. Иногда во время опытов я чувствовал, что многое
понимаю особенно ясно; я чувствовал, что, если бы сумел сохранить в своей памяти то, что
понимаю, я узнал бы, как переходить в это состояние в любое время по желанию, как
сделать его продолжительным, как им пользоваться. Вопрос о том, как задержать это
состояние сознания, возникал постоянно, ия много раз задавал его во время эксперимента,
пребывая в том состоянии сознания, когда получал ответы на свои вопросы. Но на этот
вопрос я никогда не получал прямого ответа. Обычно он начинался откуда-то издалека;
постепенно расширяясь, он охватывал собою все, так что в конце концов ответ на мой
вопрос включал ответы на все возможные вопросы; естественно, что я не мог удержать его в
памяти. Помню, как однажды, когда я особенно ясно понял все, что мне хотелось понять, я
Скачать книгу [2.95 МБ]
Пирамида