Мардан-Фаррукх, стало быть, был зороастрийцем по убеждению и утвердился в
этой религии, поскольку ему ка-залось, что она. предлагает единственно
приемлемое объ-яснение для этих вечных религиозных загадок, сотворения
(мира) и несомненного существования зла. С седьмой по десятую главы своего
"Сиканда" он выстраивает свои аргу-менты в пользу дуалистического решения.
По-видимому, не случайно он избрал религию Мани для своего особого
осуждения, хотя, на первый взгляд, это может показаться странным. Ведь
манихейство столь же бескомпромиссно дуалистично, как и зороастризм, но с
ка-кой разницей! Манихейство приравнивает зло к материи, добро — к духу, и
потому оно особенно пригодно, как док-тринальная основа, для всех форм
аскетизма и многих форм мистицизма. Оно глубоко повлияло на исламских
мистиков, а через св. Августина оставило след и в самом христианстве. Его
основная доктрина, что этот мир был со-творен из субстанции Сатаны, была
глубоко отвратительна зороастрийцам, позиция которых к вещам этого мира по
су-ти такова, что Вильям Джеймс назвал ее "здравомысля-щей". Зороастризм и
манихейство, как типы религии, стоят на противоположных полюсах, оба они
представляют сво-его рода крайности. Зороастризм видит все материальное
творенье как изначально благое в самом себе; а если суще-ствует
испорченность, то это последствие того, что было (затем) внесено
Ахриманом. Мир духа видится как образец для этого мира, но существенно не
отличается от него; а будущая жизнь — это подлинно земной рай, в котором
нет ни смерти, ни старости, ни болезней — ничего такого, что делает жизнь
на земле трудной и утомительной. Все эти бедствия будут, в конце концов,
уничтожены в последние дни, когда Ахриман либо исчезнет, либо полностью
потеря-ет свою силу. Для зороастрийца тело имеет свое собствен-ное,
присущее ему достоинство, правда, качественно более низкое по сравнению с
достоинством души, но не меньшее. Манихейский взгляд, что тело составлено
из субстанции зла, что это тюрьма и туша, представляется зороастрийцу
противоестественным, извращенным и богохульственным. Дело в том, что
зороастриец смотрит на человека не как на бессмертную душу, заключенную в
смертное и служащее дьяволу тело, но как на гармоничное целое, единство
кото-рого временно прерывается смертью, но полностью восста-навливается и
прославляется в последнем Воскрешении. Он питает глубокое отвращение к
любой форме аскетизма и, судя по историческим свидетельствам, никогда не
был склонен к развитию той или иной формы мистицизма. Для него нет
дуализма материи и духа; единственный дуализм, который существует, — это
дуализм добра и зла, т.е. нечто совершенно иное. Его ненависть к манихеям
инстинктивна и глубока и, учитывая догмы обеих сторон, безусловно, ре-
зонна.
Его противостояние исламу и христианству имеет под собой иную почву — они
не апеллируют к разуму. Ибо он не только чувствует себя в этом мире вполне
как дома, но он также не любит мистерий и мистификаций. Более то-го, не
случайно он сам называет свою религию "Доброй Ре-лигией", так как
единственная догма, на которой он твердо стоит, это — Бог добр. С точки
зрения зороастрийца му-сульманский Бог не только не добр, но и не
претендует на это, тогда как христианский Бог объявляет себя Благим, но,
очевидно, таковым не является. Раз вы признали реаль-ность зла, то Бог
ответственен за него, если только Зло не вечный принцип, сосуществующий с
Богом и непримиримо противоречащий Ему. Зло не есть недостаток чего-либо,
как толкуют его христиане, но реальная сущность, и потому не нуждается в
оправдании. В то же время оно не есть мир и даже не от мира, как считают
манихеи; это скорее в чистом виде дух отрицания жизни и нескрываемой
враждебности; это ложное направление ума, тупость, слепое самоутвер-
ждение, заблуждение. К тому же он, этот дух, не несет единства ни в
Космосе, ни в вечности. Возникает вопрос: как это может быть, чтобы зло
было фактом, а не пробле-мой? Зороастрийцы утверждают, что они рационально
смотрят на этот факт, и это потому, что они последователь-но делали так,
чтобы не выжить в качестве мировой рели-гии, поскольку религии основаны на
определенных фунда-ментальных предположениях, которые не допускают логи-
ческих доказательств", и одним из них является единство творческого
первоистока/первопринципа. Это зороастризм решительно отрицает.
Если же принять фундаментальную двойственность в самой Первопричине Бытия,
то классическая проблема религии исчезает. Зло существует извечно, по
природе оно агрессивно, и потому принцип добра, который есть всеве-денье,
должен защищать себя против него. Не остается также никакой тайны в
сотворении(мира).
«Давид сказал: "О царь, поскольку ты не имеешь ни-какой нужды в нас, скажи
тогда, какая мудрость заключа-лась в творении двух миров?"
Бог ответил ему: "О смертный, Я был скрытым со-кровищем; Я желал, чтобы
сокровище любящей доброты и щедрости было открыто"».
Так говорит исламский мистик Джалал-аль-Дин Руми. Для зороастрийца — это
чистейшее пустословие. Богу не-обходим его мир, так же как миру необходим
Бог, по той причине, что сотворенный им мир — это его оборона против
Ахримана. Монотеизм не в состоянии "объяснить" сотворе-ние. Не существует
прямого ответа на эту загадку, почему совершенная и самодостаточная
Первосущность создает столь несовершенный мир, где ее создания то и дело
стра-дают от мук. С другой стороны, "сотворение" может быть "объяснено",
как суровая необходимость, если Бог должен защищаться против безжалостного
врага, который сосуще-ствует с ним. Зороастрийцы не считают, что Бог
сработал свой мир неумело или небрежно, и он не "раскаивается" в этом по
привычке Иеговы; он изобрел его, как западню, чтоб изловить своего врага,
и как механизм, в котором тот будет, в конце концов, истреблен. Он
предвидит, что Ахри-ман временно испортит все его творенье, включая
Челове-ка, его лучшее произведение; и предвидя это, и потому что он добр,
он не посылает Человека на передовую линию, по-ка не получает его
согласия. Человек — это орудие его по-беды, и благодаря сотрудничеству
Человека с Богом Враг будет окончательно и полностью разгромлен. Даже
теперь, страдая от рук Ахримана, Человек, по крайней мере, нахо-дит
утешение, зная, что его муки не от Первосущности, ко-торая является его
создателем. Зороастрийцам не извест-ны затруднения многострадального Иова.
Бог есть благо — такова первейшая зороастрийская догма, и Мардан-Фаррукх
возвращается к ней снова и сно-ва. В переведенной здесь главе его книги он
развивает три основные идеи. Во-первых, существование добра и зла эм-
пирически проверяемо, и эта дихотомия прослеживается до первопричин. Во-
вторых, поскольку Бог, по определению, разумное и всеведущее существо, то
его творенье должно иметь разумную мотивацию. В-третьих, поскольку
признано, что Бог есть благо, то отсюда с необходимостью следует, что от
Него не может происходить зло, даже косвенным об-разом.
Аргументируя, Фаррукх утверждает, что добро и зло суть полярно
противоположные реальности, которые проти-востоят друг другу именно как
Пирамида