- Я умру с мечом в руках! - прорычал Уггард; лицо его страшно перекосилось, став
похожим на морду Орка.
- Никто не запятнает свой меч твоей кровью, - с усталым презрением сказал Вала. - Ты,
Утрад, сын Хьорна из рода Улдора, и ты, Улхард, сын Дарха из рода Улфаста - повторите
клятву ваших предков. Во имя народов своих - клянитесь не преступать границ Хитлум, дабы
не навлечь на себя гнев Севера.
- Клянемся, - нестройно ответили вожди.
- За то зло, что причинено было народу моему, сыновья ваши да прибудут сюда. И
останутся они в твердыне моей на пять лет. Слово мое да будет порукой тому, что через пять
лет они вернутся к своим народам.
- Да будет так, Владыка...
- Вы... - во взгляде Уггарда было безумие, - вы отдаете ему своих сыновей?! Чтобы он
вырвал их сердца, а взамен вложил мертвый камень?!
- Молчи, глупец, - прошелестел голос одного из старейшин.
Вала, казалось, вовсе забыл об Уггарде. Он по-прежнему держал руку на плечах Ахэтт;
смотрел куда-то в сторону.
- Властелин, - нарушил молчание светловолосый воин. - Что мы сделаем с... этими? - он
не называл имен, просто указал рукой.
- Оставить пленниками всех. Кроме него, - слова были холодны и тяжелы. - Его -
повесить. Ахэтт?..
- Я не хочу видеть его.
Вала кивнул.
- Идем, дитя мое.
Бережно повел женщину из зала, на пороге остановился, обернулся к вождям:
- Пусть ваши люди узнают, как это было. Вы - увидите. И помните о клятве. Прощайте.
И затворил за собой дверь, словно отгородив Ахэтт от безумного вопля Уггарда.
МАТЬ. 518 ГОД I ЭПОХИ
- ...И еще, там женщина пришла, сына своего ищет... Говорит, он у нас.
- Пусть войдет.
- Да, Учитель, - воин легко поклонился и вышел.
Пожилая женщина стояла в дверях, робко прижимая к груди узелок. Он улыбнулся
уголком губ:
- Здравствуй. Не бойся, входи, садись.
Женщина, похоже, немного успокоилась:
- Скажи, ты здесь начальник, что ли, твоя милость?
- Да вроде того, - в светлых глазах блеснули веселые искорки.
Помолчали немного. Женщина вздохнула.
- Смотрю я на тебя, сынок, - видно, не жалела тебя жизнь. Молодой ведь еще, а волосы
белые... Родные-то живы?
По чести сказать, он не ожидал такого поворота разговора. Сказать, кто он такой?
Испугается... Нет уж, пусть лучше остается так.
- Живы.
- Тоже, небось, сам ушел сюда?
- Сам.
- И не спросил никого?
Он кивнул.
- Ну совсем как мой младшенький. Старик узнал - долго шумел, все грозился, что не
отпустит, а тот уперся - и ни в какую: все равно, мол, уйду. Ну, собрала ему кое-что на дорогу,
благословила - вот он и ушел. Письма пишет. Я грамоте-то не обучена - грамотей местный
читает, а все неспокойно мне. Он у меня слабенький, с детства все грудью хворал, а упорный! Я
ему говорю - ну куда тебе, ведь там воины нужны. Ты вот, сразу видно, воин: и силой, и
статью, и ростом... Где тебя зацепило так - в бою, или на охоте?
- В бою, - он опустил голову. Женщина снова вздохнула:
- Да ты не печалься, пройдет. Хочешь, травы тебе разные принесу - будешь раны
промывать отваром, листья к ране приложишь - до свадьбы заживет... Жена-то есть или
невеста?
Он покачал головой: нет.
- Будет еще, сынок. Ты, вижу, умен, смел, а глаза добрые... И красив.
- Красив? - он усмехнулся.
- Ах, сынок, сынок... Я слишком стара, чтобы врать. Шрамы - знак доблести, а таких, как
ты, я никогда не видела. Да неужели ни одна женщина на тебя с любовью не смотрела? Не
поверю, сынок, - женщина лукаво улыбнулась.
Он отвернулся - быть может, слишком поспешно.
- Я тебя обидела чем-то, сынок? Ты прости старуху...
- Нет-нет... Я скажу, чтобы позвали твоего сына.
Он распахнул двери:
- Позовите Кори. И пусть поторопится - его ждет мать.
Вернувшись в комнату, он встретил обеспокоенный взгляд:
- Скажи, сынок, а Властелин... он какой?
Он задумчиво потер висок.
- Ну... вроде меня.
Женщина рассмеялась:
- Шутишь, сынок! Он бог, а боги ведь огромны ростом и могучи. Говорят, он один может
одолеть целое войско, доспех его сияет ярче солнца, а в руках его огненный меч. Вряд ли мой
сын сможет стать его воином...
Он не успел ответить: дверь распахнулась снова, и в комнату вбежал крепкий загорелый
юноша лет восемнадцати. Год назад, когда он пришел в Аст Ахэ, он был другим. У него
действительно была чахотка, и начался кровавый кашель.
- Матушка! - вскрикнул юноша, но остановился в смущении, заметив высокую фигуру в
черном.
- Ну что же ты? Обними мать.
- Но...
Вала с улыбкой поднес палец к губам.
- Если хотите, я оставлю вас.
- Нет-нет! Мальчик мой, этот человек был так добр ко мне...
Он отвернулся, словно разглядывая книги на полках. За его спиной слышался быстрый
говор женщины и смущенный басок юноши. Когда снова взглянул на них, женщина суетливо
развязывала узелок; на мгновение запнулась, потом, просительно улыбнувшись, объяснила:
- Я вот принесла... Он у меня с детства сладкое любит...
Юноша залился краской, переведя почти умоляющий взгляд с развязывающих узелок
рук матери на лицо Валы: в светлых глазах Властелина Тьмы плясали искорки смеха.
- Хочешь - и ты меду отведай, сынок; здесь-то, наверное, нечасто приходится...
- Нечасто, - согласился Вала.
Густо-золотой тягучий мед, пахнущий цветущими полевыми травами и солнцем...
Он прикрыл глаза и долго молчал; потом, вспомнив прерванный разговор, вновь
обратился к женщине:
- А что до того, чтобы быть воином... Твой сын - целитель, и знал, зачем идет сюда. Ведь
людям не только защитники нужны.
Повернулся к юноше:
- Сегодня ты свободен. Проводи мать к себе - вам о многом нужно поговорить.
Пирамида