зловеще красивая. Он подумал - Иэрне уже умерла, но внезапно она приподняла голову, и он
еще раз увидел ее лицо, залитое кровью. Губы что-то беззвучно прошептали. Он понял - что.
Затем голова ее бессильно упала на грудь. Все было кончено.
"...Я подожду тебя..."
Когда приговор приводили в исполнение, Ниенна, Скорбящая Вала, предстала перед
троном Манве. Слезы текли по лицу ее, и она молила Короля Мира о смерти для осужденных,
ибо, говорила она, непозволительно так мучиться живым существам.
- Вспомни, ведь они - Дети Единого!
- Они отвергли дары Единого, и он отвернулся от них. Они прокляты. И да будет так с
каждым, кто осмелится идти против Великих!
Ниенна хотела сказать еще что-то, но Манве холодно проговорил:
- Дурная трава должна быть вырвана с корнем!
- Пощади Мелькора, ведь он брат тебе! Прикажи, пусть ему хотя бы снова завяжут глаза!
Пусть он не видит этого!
- Нет, - изрек Манве. - Он должен видеть.
- Я умоляю тебя, смилуйся над ним...
Манве надолго задумался, потом, усмехнувшись, проговорил:
- Хорошо. Я исполню твою просьбу.
И, с показным смирением возведя глаза, вздохнул:
- Милосердие, даже к недостойным - путь всех, взявших на себя бремя Хранителей
Арды!..
Потому не видел Мелькор смерти Эльфов Тьмы. Раньше отвели его в чертоги Мандоса, в
подземную тюрьму, откуда не вырвется никто: ни Вала, ни Майя, ни Эльф, ни смертный
Человек. Страшнее всего - пытка неизвестностью. И тянулись часы, казавшиеся столетиями, а
потом не стало ничего, и он понял, и прошептал: "Они умерли...", и без сил ничком упал на
каменный пол...
"Это сломает его, - думал Король Мира. - Слишком уж он горд, слишком силен, слишком
много видит..." Ни Мелькор свободный, ни Мелькор-слуга не нужен был Владыке Арды.
Нужен ему был Мелькор-раб, безвольный и покорный исполнитель воли Валар, послушное
орудие в руках Единого. Но он судил по себе, а потому просчитался...
Против чести было все. И наказание Мелькора и, тем более, судилище над Черными
Эльфами. Воительница видела ту, которую она не смогла добить. Теперь она проклинала себя
за жалость. "Лучше бы я убила ее тогда... Она бы умерла быстро, без мук..." Воитель, глядя на
осужденных, глухо шептал сестре:
- Ведь я обещал им свободу и честь, а теперь кто я? Лжец и предатель, последняя дрянь...
Воителям позволялось только сражаться; мнения своего иметь им не полагалось.
И когда свершилась казнь, Воитель снова сказал Тулкасу:
- Это против чести.
И с тех пор Воители не являлись в чертоги Тулкаса - ни на бой, ни на застолье. Сады
Ирмо теперь были их домом, и там впервые познала Воительница слезы.
Тела казненных сволокли к подножию горы. Труп Мастера тащили по алмазной крошке,
и она прилипала к изодранному телу, облекая его, словно рыбу, сверкающей чешуей. Они
лежали в алмазных саванах, и какой-то из Майяр по приказу Высших осматривал тела - не
осталось ли каких-нибудь талисманов на них. Он-то и заметил перстень на руке Мастера. Едва
он успел отсечь мертвому палец, как сзади кто-то сильно ударил его так, что он грохнулся на
алмазную дорожку.
- Пошел вон, падаль! - прорычала Воительница, сжимая кулаки. Майя знал, что с ней
лучше не связываться, и быстро убежал.
Воительница села рядом с телом Иэрне и долго всматривалась в застывшее лицо с
каким-то новым, незнакомым ей еще чувством. А потом она увидела бусину. "Ты прости меня.
Я на память возьму... Я не забуду, правда! Я не прощу. А ты - прости меня..."
Она быстро уходила, не ища пути, все сильнее ощущая какую-то странную боль. Что-то
сдавливало горло, щекотало в груди, в глазах... Она уже бежала, не понимая, что с ней, изо всех
сил сжимая в кулаке бусину.
Она упала на зеленую кочку в золотисто-серых сумерках колдовского сада, и тут из ее
груди вырвался странный, небывалый звук, как у раненого зверя. Глаза почему-то стали
мокрыми, и все расплылось, и не остановить было этого. Кто-то коснулся дрожащих плеч.
Перед ней стоял сам Ирмо, и мягко смотрел на нее.
- Что это со мной, Великий... что это... я умираю?
- Нет; это слезы. Ты просто рождаешься заново. Ты плачь, плачь. Это надо узнать. Плачь,
дитя мое. Так надо.
И устрашился Оссе кары, постигшей Мелькора, и с покаянием пришел в Валинор. Был
он прощен, и великий пир устроили в его честь. Но что-то терзало душу Оссе. "Отступник", -
звучал в сердце чей-то глухой голос. И, обернувшись, он увидел Владыку судеб. И тогда, после
торжества, волной к ногам Намо упал Оссе и умолял о прощении.
- Прости меня, господин, но я боюсь, боюсь не боли, не смерти - неволи. Я дик, я
неукротим, и неволя для меня страшнее любой пытки! Прости!
В ту пору Намо еще не совсем отвратился от пути Валар, и слова Оссе были не слишком-
то приятны ему. Но он пожалел Майя и взял его под руку свою, и стал Оссе вассалом Намо.
...А над озером таяли туманом последние клочья наваждения Айо, и четверо Майяр
видели все, что случилось в Валиноре. И словно камень, застыл Охотник, и закрыла лицо
руками в ужасе Весенний Лист, и безудержно плакал Золотоокий. И угрюмо молчал Айо.
...И в Книге, что держал в руках Гортхауэр, появлялись слова, словно выводимые
невидимой рукой. Кровью был записан этот рассказ, и, читая темные строки, бесслезно рыдал
Майя Гортхауэр. Ненависть и гнев пылали в сердце его, и клялся он, что за боль Учителя, за
смерть Эллири Ахэ жестоко заплатят и Эльфы, и Майяр, и Валар. И в тот черный час проклял
он Финве и весь род его.
"Изначально, как и Мелькор, творцом был Вала Ауле. Но некогда, устрашившись гнева
Илуватара, отрекся он от творений своих и поднял руку на них; тогда Майя Гортхауэр, чье имя
в то время было Артано-Аулендил, первый из учеников Ауле и равный самому Кузнецу, ушел
от него, ибо трусость Валы была ему отвратительна. И ныне страх ослушаться повеления
Манве и Эру сделал Ауле палачом. И после того, как выковал он цепь Ангайнор и оковы для
Эльфов Тьмы, лишился он дара творить и не мог создать более ничего, ибо палач не может
быть творцом".
Так заканчивается повествование об Эллери Ахэ. Неведомо оно ни Эльфам, ни людям
Трех Племен: ни Валар, ни Майяр никогда не говорили об этом. Потому молчит об Эльфах
Тьмы "Квента Сильмариллион", и мудрые не говорят ничего. Только в роду Финве, короля-
палача, передается рассказ о Валинорском судилище. Владыки же Валинора и Майяр, слуги их,
в большинстве своем не хотят ни знать, ни помнить.
...Имен не осталось. Приказано забыть.
Восславят победителей сказанья,
А побежденным суждено - забвенье:
Осталось лишь изорванное знамя,
Осталась кровь на каменных ступенях,
И Путь - как узкий меч из звездной стали...
Так мы ушли.
Дальнейшее - молчанье.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕНЕЦ
ВЛАДЫКА СУДЕБ И ВЛАДЫКА ТЬМЫ. ВЕК ДЕРЕВ СВЕТА.
ВЕК ОКОВ МЕЛЬКОРА. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОДЫ 502-802
Пирамида