- Прости меня, Мелькор. Прости, если можешь, - глухо сказал он и вышел из каземата. И
не видел потрясенного взгляда Мелькора; ибо жалость - оружие, способное сокрушить и
крепчайшую броню.
Когда он в следующий раз пришел к Мелькору, то увидел, что тот ждал его. Теперь оба
они были нужны друг другу. Отныне они говорили на-равных. Намо считал Мелькора выше
себя, и потому был счастлив и удивлен, когда Мелькор сказал ему, что у него руки творца.
Намо недоуменно воззрился на свои руки.
- Да, ты способен создавать, Намо. Ты еще этого не осознаешь, но я вижу это. Ты
сможешь. А Ауле... - он посмотрел на цепь и продолжил горько и тяжело. - Это - последнее его
творение. Когда творец начинает ковать цепи, он становится палачом и уже ничего не сможет
создать никогда. А в твоих руках - я это вижу - лежит великая способность создавать...
- А твои руки скованы... И даже имени ты лишен, Возлюбивший Арду.
- Как и ты, Владыка Судеб. Но для меня ты - Намо, а не Мандос, "Тюремщик".
Намо покачал головой.
- Нет. Именно тюремщик. И я виноват перед тобой.
- Не ты. Ты брат мне, Намо. И останешься им... - Мелькор внезапно умолк, и лицо его в
этот миг было полно такой тоски и обреченности, что Намо вздрогнул.
- Даже здесь я вижу звезды, - почти шепотом сказал Мелькор, не обращаясь ни к кому, и
неясное мучительно-тяжелое предчувствие возникло в глубине души Намо, и он понял, что
Мелькор сейчас чувствует то же самое. Они в тот вечер больше не говорили - просто молчали,
не глядя друг на друга...
Уходя, Намо чуть не сбил с ног притаившегося за дверью одного из своих Майяр. Тот
прижался к стене и смотрел на взбешенного Намо с отчаянным страхом, и одновременно с
вызовом. Намо схватил его за плечо и толкнул вперед.
- Иди!
Майя послушно пошел впереди. Наверху, в тронном зале, Намо, закрыв все двери, в
гневе обрушился на своего ученика.
- Ты посмел! Ты следил за мной? Подслушивал? А, может, и доносил? - рычал он, тряся
его за плечи. - Отвечай!
Майя отчаянно мотал головой.
- Нет, нет, Повелитель! Нет! Я слушал... я понимал... Учитель! - внезапно крикнул он,
схватив руку Намо и прижав ее к груди. - Умоляю, позволь мне уйти с ним! Когда его отпустят
на свободу... Учитель!
Намо с любопытством смотрел на него.
- Ты пока еще мой Майя, - неторопливо сказал он.
- Даже если не отпустишь - уйду сам. Как Артано, - упрямо сказал Майя.
Намо нахмурился. Майя невольно ставил его на одну доску с Ауле.
- А ты не думаешь, - сурово сказал он, - что я могу сейчас приказать заковать тебя в
кандалы и отправить в подземелье за ослушание?
Майя резко отступил назад. Лицо его вспыхнуло, глаза сузились от гнева и презрения.
Он протянул руки и глухо, сквозь зубы, бросил:
- Зови. Пусть закуют. Все равно уйду.
Намо невесело рассмеялся.
- Ты, кажется, путаешь меня с Ауле. Ладно. Я отпущу тебя.
- Учитель! - Майя упал на колени.
- А ну, встань! - рявкнул Намо. И, посмотрев на Майя, добавил тихо:
- Но все-таки ты вернешься ко мне.
"Мой Майя, - думал он, - воплощение моих мыслей и разума... Он избрал путь
Мелькора... Неужели это - вторая сторона моей сущности? Надо же..." Намо тепло улыбнулся,
вспоминая детское упрямство ученика.
- ...Ты сказал, у меня руки творца. Мне трудно в это поверить. Иногда я сам не понимаю
себя. Кто я есть? Зачем я здесь? В чем моя роль?
- Наверное, ты здесь потому, что полюбил этот мир, как и мы все.
- И что? Я ведь не сделал здесь ничего. Ничто здесь не создано мной. Зачем я здесь?
- Но разве ты ничего не замыслил в ту пору, когда мы творили Музыку? Разве у тебя не
было своей нити в общей ткани?
- Я не помню ее. Я не понимаю ее. Ведь тогда мы ничего не знали ни об Эльфах, ни о
Людях. А ведь теперь их судьба - в моей руке, я - Владыка Мертвых. В чем же моя доля? Я не
был нужен при Творении Арды. Или я - забыл?
- Я не могу тебе помочь. Просто не знаю - чем. Это правда. Я всегда думал - почему ты,
твои брат и сестра пришли в этот мир сразу, когда в нем не было, да могло и не быть боли,
смерти, страданий? Что было оплакивать Ниенне? Над чем властвовать тебе? Или все же ты
что-то предвидел?
- Я не знаю. Я забыл. Я, все помнящий Владыка Судеб - забыл. Не могу вспомнить...
Иногда мне кажется, что меня нарочно низвергли сюда, чтобы быть твоим тюремщиком.
Оба молчали. Наконец, Мелькор покачал головой.
- Я не знаю, что ты увидел, что ты создал тогда - в изначальную пору, чем ты так испугал
Единого, что тебя заставили забыть, что тебя лишили права создавать. И воля твоя подчинена...
И все же тебя боятся... Не знаю.
- Даже ты не знаешь.
- Я не могу знать все, Намо. Я же не Единый, - усмехнулся. - Да и Единый, боюсь, не
скажет, хотя он-то наверняка знает. Впрочем, дело не в нем. Ах, зря они сделали тебя моим
тюремщиком!..
О ФИНВЕ И МИРИЭЛЬ. ВЕК ОКОВ МЕЛЬКОРА.
ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОДЫ 654-655
...Полторы сотни лет... Теперь он не был так чудовищно одинок: все чаще Намо
приходил в его темницу, чтобы говорить с ним. Тем тяжелее и страшнее было каждый раз
снова оставаться одному.
На этот раз тяжелая дверь не скрипнула, но он ощутил чужое присутствие раньше, чем
поднял глаза.
Тонкая фигурка замерла на пороге: не темная - серебристо-мерцающая, как лунный свет,
и он вскочил на ноги прежде, чем осознал, что - ошибся.
- Мириэль... - с трудом глухо выговорил он. - Что нужно прекрасной королеве Нолдор от
пленного мятежника?
Видение заколебалось, словно готовое растаять, но в голосе говорившего было больше
боли, чем насмешки, и она ответила:
- Не называй меня так. Назови... как прежде.
- Как?
- Тайли. Разве ты не помнишь... Мелькор?
- Тайли... Я помню все. И - всех. Но как ты пришла сюда?
- Для души в Мандосе нет преград... Мелькор. И для памяти...
- Ты помнишь? - он жадно вглядывался в ее лицо.
- Помню. Тебя... - серебристая фигурка качнулась, словно хотела приблизиться. - У тебя
волосы совсем седые...
Он промолчал. И вдруг страшная мысль обожгла его: ведь живой не может прийти в
Чертоги Мертвых! Неужели ее - тоже?!..
- Как ты оказалась здесь?
- Они говорят - я уснула... Я... ушла; мне было так тяжело... Воздух жжет, и свет... Но
покидать сына... Феанаро, он так похож на... на нас... и - Финве... ведь он любит меня; и я...
Его лицо дернулось, когда он услышал ненавистное имя. Конечно, ведь она - его жена...
Пирамида