взгорьям, извивалась сре-ди них фосфоресцирующей змеей, потом змейкой и,
наконец, тончайшей черточкой света исчезала во тьме. Я мчался все быстрее,
чтобы измучить свое так мерно стучащее, такое сильное сердце, бежал,
наверное, с час, пока не увидел прямо перед собой огни каких-то домов. Тогда
я круто повернул. Я уже устал, но именно поэтому не сбавлял темпа, беззвучно
твердя про себя: "Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!" -- и все бе-жал, бежал,
пока не наткнулся на двойной ряд живых изгородей -- я снова был перед садом
виллы.
Задыхаясь, я остановился у бассейна, сел на бетон-ный обрез, опустил
голову и увидел отражение звезд. Я не хотел звезд. Мне не нужны были звезды.
Я был психопатом, сумасшедшим, когда дрался за участие в экспедиции, когда
разрешал в гравироторах превра-щать себя в мешок, источающий кровь; зачем
мне это понадобилось, для чего, почему я не понимал тогда, что надо быть
обыкновенным, обыкновеннейшим, что иначе нельзя, не стоит жить?
Послышался шорох. Они прошли мимо. Он обнимал ее за плечи, они шли нога
в ногу. Он наклонился. Те-ни их голов слились.
Я поднялся. Он целовал ее. Она прижалась к не-му. Я видел бледные
полосы ее рук на его шее. Стыд, еще не знакомый мне, страшный, физически
ощутимый, как лезвие, пронзил меня. Я, звездный пилот, друг Ардера,
вернувшись, стоял в саду и думал лишь о том, чтобы отнять у кого-то женщину,
не зная ни его, ни ее. "Скотина, последняя скотина со звезд... хуже,
хуже...".
Я не мог смотреть. И смотрел. Наконец они скры-лись, а я, обежав
бассейн, бросился вперед, вдруг уви-дел большой черный предмет и тут же
ударился обо что-то руками. Это был автомобиль. Я ощупью отыскал дверцу.
Открыл ее -- загорелась лампочка.
Теперь я все делал целеустремленно, но поспешно, словно мне было куда
ехать, словно я должен был это сделать.
Мотор заработал. Я повернул руль и в свете фар выехал на дорогу. Руки
немного дрожали, и я силь-нее сжал их на баранке. Вдруг я вспомнил про
чер-ный ящичек, резко затормозил, так что меня снесло на обочину шоссе,
выскочил, поднял капот и принялся лихорадочно искать его. Двигатель выглядел
совершен-но необычно, и я никак не мог найти черный ящик. Может, спереди?
Кабели. Чугунный блок. Кассета. Что-то незнакомое, четырехугольное. Ага, он!
Инстру-менты. Я работал быстро, но внимательно, так что почти не
поцарапался. Наконец обеими руками я взял этот тяжелый, словно литой, черный
куб и швырнул его в придорожные кусты. Я был свободен. Захлопнул дверцу,
тронулся. Скорость росла. Мотор гудел, скаты издавали глухое пронзительное
шипение. Поворот. Я вошел в него, не снижая скорости, и срезал слева.
Второй, покруче. Визг колес был ужасен; я чувство-вал, как огромная сила
выбрасывает меня вместе с машиной. Но этого все еще было мало. Следующий
поворот. В Аппрену были специальные автомашины для пилотов. Мы выделывали на
них головокружитель-ные штучки; речь шла о выработке рефлекса. Прекрас-ная
тренировка. Для чувства равновесия тоже. Напри-мер, на вираже положить
автомашину на два колеса и ехать так некоторое время. Когда-то мне это
удава-лось. И я сделал это сейчас, на пустом шоссе, мчась в рассекаемую
фарами тьму. Не то чтобы я хотел раз-биться. Просто мне это было
безразлично. Если я могу быть беспощадным к другим, то должен быть таким м;е
и к себе. Я ввел машину в вираж и поднял ее, так что она некоторое время шла
боком на дьявольски вере-щавших скатах, и снова бросил ее в другую сторону,
только рванул обо что-то темное. Дерево? Уже ничего не было, лишь
нарастающий рев мотора, и бледные отражения приборов в стекле, и
пронзительно свистя-щий ветер. Неожиданно я увидел вдали глидер, кото-рый
пытался обойти меня по самому краю шоссе; не-большое движение руля -- меня
пронесло мимо глидера. Моя тяжелая машина закружилась, как волчок; глухой
грохот, треск раздираемого железа -- тьма. Фары были разбиты, мотор заглох.
Я глубоко втянул воздух. Ничего со мной не слу-чилось, я даже не
ушибся. Попробовал зажечь фары -- ничего не вышло. Включил подфарники: левый
горел. При его слабом свете я запустил мотор. Машина, тя-жело хрипя и
покачиваясь, выползла на шоссе. Одна-ко же это была хорошая машина, если
слушалась меня после всего, что я с ней проделывал. Я двинулся в обратный
путь, уже медленней. Но нога сама нажи-мала педаль, меня снова понесло,
когда я увидел по-ворот. И снова я выжимал из мотора все силы, пока,
наконец, свистя резиной, брошенный силой инерции вперед, автомобиль не
остановился вплотную перед живой изгородью. Я зарулил в кусты. Растолкав их,
машина уперлась в какой-то ствол. Я не хотел, чтобы они видели, что я с ней
сделал, наломал веток, при-крыл капот с разбитыми стеклами фар, только
перс-док был помят, а сбоку виднелось небольшое углубле-ние от первого
столкновения со столбом или чем-то еще в темноте.
Потом я постоял и прислушался. Все молчало. Дом был погружен в темноту.
Всеобъемлющая тишина ночи подымалась к звездам. Я не хотел возвращаться в
дом. Отошел от разбитой машины, и, когда трава, высокая, влажная от росы
трава коснулась моих колен, я упал в нее и так лежал, пока, наконец, у меня
не сомкну-лись веки, и я уснул.
Разбудил меня чей-то смех. Я знал чей. Знал, кто это, прежде чем открыл
глаза, совершенно отрезвев-ший. От росы я промок до нитки. Солнце стояло еще
низко. Небо в клочьях белых облаков. А напротив ме-ня, на маленьком
чемоданчике, сидел Олаф, сидел и смеялся. Мы вскочили оба одновременно. У
него была такая же рука, как у меня, -- большая и твердая.
-- Когда ты приехал?
-- Только что.
-- Ульдером?
-- Да. Я тоже так спал... первые две ночи...
-- Да?..
Он перестал улыбаться. Я тоже. Словно что-то ста-ло между нами. Мы
молча смотрели друг на друга.
Он был моего роста, возможно даже чуть выше, сухощавее. Темные волосы
при ярком свете скрывали скандинавское происхождение, а щетина на лице у
не-го была совсем светлая; чуточку кривой, выразитель-ный нос и короткая
верхняя губа, из-под которой вид-нелись зубы; бледно-голубые глаза его часто
смеялись, темнея от веселья; тонкие губы, всегда немного криви-лись, будто
он все воспринимал скептически. Может, именно это выражение его лица
заставило меня сна-чала держаться от Олафа поодаль. Олаф был старше меня на
два года; его лучшим другом был Ардер. Толь-ко после гибели Ардера мы и
сблизились-то по-на-стоящему. Уже до конца.
-- Олаф... -- сказал я. -- Ты проголодался? Пой-дем перекусим
что-нибудь.
-- Подожди, -- сказал он. -- Что это? Он взглянул на автомобиль.
-- А-а... ничего. Машина. Купил, знаешь, чтобы вспомнить...
-- Была авария?
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида