полу-ченные двумя первыми экспедициями, предшествовав-шими нашей; мы
называли их "уколами", потому что это было всего лишь зондирование на
расстоянии не-скольких световых лет. Старк составил статистиче-ские таблицы
вероятного разброса -- иначе говоря, "плотности заселения" Галактики.
Вероятность встречи разумных существ составляла, по его расчетам, одну
двадцатую. Иначе говоря, из каждых двадцати экспе-диций -- в радиусе 1000
световых лет -- лишь одна имела шансы открыть обитаемую планету. Однако
подобный результат, как это ни странно, Старк считал вполне ободряющим, и
план космических контактов рушился под его анализом лишь в следующей части
вывода.
Я поеживался, читая то, что неизвестный мне ав-тор писал об
экспедициях, подобных нашей, то есть предпринятых еще до открытия эффекта
Митке и яв-лений парастатики: он считал их бессмыслицей. Но только от него я
узнал точно, что теперь в принци-пе возможно создание корабля, который
развивал бы ускорение порядка 1000, а может быть, и 2000 g. Эки-паж такого
корабля вообще не ощущал бы ускорения при разгоне или торможении -- на борту
сохранялась бы постоянная сила тяжести, меньшая, чем на Земле. Таким
образом, Старк признавал, что полеты к гра-ницам Галактики и даже к другим
галактикам -- трансгалактодромия, о которой так мечтал Олаф, -- возможны, и
притом даже в течение одной человече-ской жизни. При скорости, лишь на доли
процента меньшей, чем световая, экипаж, достигнув глубин Метагалактики и
вернувшись на Землю, состарился бы в крайнем случае всего на несколько
десятков ме-сяцев. Но на Земле за это время прошли бы уже не сотни, а
миллионы лет. Цивилизация, которую заста-ли б вернувшиеся, не смогла бы
принять их. Неандертальцы легче приспособились бы к нашей жизни. Но и это не
все. Ведь дело касалось не только судьбы группы людей. Они были посланцами
человечества. Человечество задавало вопросы, на которые они долж-ны были
принести ответ. Если этот ответ касался проблем, связанных с данным уровнем
развития той, другой цивилизации, то человечество само должно было получить
его раньше, чем вернутся его посланцы. Ведь с момента постановки вопроса до
получения ответа должны были пройти миллионы лет. Но и это еще не все. Сам
ответ был бы уже неактуальным, чем-то мертвым, потому что астронавты
принесли бы на Землю сведения о состоянии иной, внегалактической
цивилизации, соответствующие лишь тому моменту, когда они покидали эту
внегалактическую цивилиза-цию. За время их обратного пути тот мир тоже ушел
вперед на один, два, три миллиона лет. Таким обра-зом, вопросы и ответы
станут запаздывать на многие тысячи лет, и это зачеркивает их, превращая
вся-кий обмен опытом, сведениями, мыслями в фикцию. Стало быть, сами
межзвездные путешественники ста-нут посредниками и вестниками умерших, а их
труд -- актом абсолютного и неотвратимого отчуждения от человеческой
истории; космические полеты превратят-ся в самый дорогостоящий вид
дезертирства из мира творимой истории. И во имя этого миража, во имя такого,
никогда не окупающегося, всегда бесполезно-го безумия Земля должна напрягать
все силы и от-давать лучших своих сыновей?
Книга Старка заканчивалась главой о возможнос-тях разведки с помощью
роботов. Они тоже, разумеет-ся, передавали бы мертвые сведения, но такой
ценой можно было бы избежать человеческих жертв.
На трех страницах приложения к книге делалась попытка ответить на
вопрос, существует ли возмож-ность путешествия со сверхсветовыми скоростями,
а также возможность так называемого "моментального космического контакта",
то есть преодоления простран-ства вселенной без всякой или почти без всякой
по-тери времени, благодаря еще неизвестным свойствам материи и пространства,
путем какого-то "дистанционного контакта" -- эта теория, скорее гипотеза, не
имевшая под собой почти никакого основания, носила название "телетаксии".
Старк считал, что он может доказать, что не существует и этого последнего
шанса. Иначе его, несомненно, уже открыла бы какая-нибудь из более развитых
цивилизаций нашей или иной галак-тики. В таком случае ее представители могли
бы в чрезвычайно короткий срок поочередно "посетить на расстоянии" все
планетные системы и солнца, не ис-ключая и нашего. Однако до сих пор Земле
никто еще не наносил подобных "телевизитов", и это якобы до-казывало, что
такой молниеносный способ "пробоя" Космоса можно измыслить, но нельзя
осуществить.
Я возвращался домой, словно оглушенный, с ка-ким-то почти детским
ощущением личной обиды. Старк, человек, которого я никогда не видел, нанес
мне удар, как никто другой. Мой неумелый пересказ не передает беспощадной
логики его вывода. Не знаю, как я добрался до своей комнаты, как переоделся;
мне вдруг захотелось курить, и я заметил, что уже давно курю, сидя на
кровати, ссутулившись, словно чего-то ожидаю. Ах, да: обед! Совместный обед.
Это правда: я немного побаивался людей, но скрывал это даже от себя и именно
потому так поспешно согласился раз-делить виллу с чужими. Может быть, мое
ожидание встречи с ними породило неестественную торопли-вость: я словно
пытался успеть сделать все, чтобы приготовиться к встрече; благодаря книгам
я уже про-ник в самые тайники новой жизни. Еще сегодня ут-ром я не признался
бы себе в этом, но после книги Старка волнение перед встречей вдруг покинуло
меня. Я вынул из читающего аппарата голубоватый, похо-жий на зерно
кристаллик и с удивлением, полным стра-ха, положил его на стол. Это он
нокаутировал меня. Впервые после возвращения я подумал о Турбере и Гимме.
Необходимо повидаться с ними. Может быть, Старк прав, но у нас есть своя
правда. Никто не бы-вает совершенно прав. Это невозможно. Из оцепене-ния
меня вывел мелодичный сигнал. Я одернул сви-тер и сошел вниз, вслушиваясь в
себя, уже более спокойный.
Солнце просвечивало сквозь виноградные лозы ве-ранды, зал, как всегда
после полудня, был наполнен рассеянным зеленоватым светом. Стол был накрыт
на троих. Когда я вошел, открылась дверь напротив и появились те двое. Они
были, по теперешнему вре-мени довольно высоки. Мы сошлись на полпути,
слов-но дипломаты. Я представился, мы пожали друг дру-гу руки и сели за
стол.
Меня охватило какое-то особое приглушенное спокойствие, словно я и
впрямь был боксером, который недавно поднялся с пола после технически
безукориз-ненного нокаута. Из своего состояния подавленности, как из сумрака
ложи, я присматривался к молодой паре.
Женщине не было, пожалуй, и двадцати. Гораздо позже я понял, что ее
трудно было бы описать, на-верняка она не походила на свою фотографию, и
да-же на другой день я не имел понятия, какой у нее, например, нос -- прямой
или слегка вздернутый. То, как она протягивала руку за тарелкой, радовало
меня, как нечто ценное, неожиданное, что случается не каждый день; улыбалась
она редко и спокойно, как бы с примесью недоверия к самой себе, словно
счита-ла себя недостаточно сдержанной, слишком веселой по натуре, или, может
быть, непокорной и пыталась с этим справиться, но все время чуточку
переходила очерченные ею самою границы, знала об этом, и это ее даже
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида