совестью упрятать сценарий в стол, накрыть машинку и
спуститься за газетами. Что я и сделал.
Кроме газет, пришло мне два письма. Одно официальное,
из клуба, приглашали меня на концерт неизвестного мне барда,
и я подумал, что приглашение это надо отдать катьке - может
быть, ей это будет интересно...
Второй конверт был самодельный, из плотной коричневой
бумаги, клапан его был заклеен скотчем, адрес с прибавлением
"лично, в собственные руки!" Написали черной тушью, а вот
обратного адреса не написали.
Я терпеть не могу писем без обратного адреса. Они
приходят нечасто, но каждый раз содержат какую-нибудь
пакость или неприятность, или источник дополнительных хлопот
и беспокойств. С досадой я полез в стол за ножницами, но тут
опять раздался телефонный звонок.
На этот раз звонила зинаида филипповна, она кротко
напомнила мне, что очередное заседание приемной комиссии
через десять дней, я же до сих пор не взял у нее книги для
ознакомления. Я спросил, много ли народу предстоит обсудить.
Оказалось: двух прозаиков, двух же драматургов, трех
критиков и публицистов и одного поэта малых форм, всего же
восьмерых. Я спросил, что это такое - поэт малых форм. Она
ответила, что никто этого толком не знает, но именно с этим
поэтом ожидается скандал. Я пообещал зайти на днях.
Опять скандал. Вот бы о чем написать, подумал я.
Типичное заседание приемной комиссии. Сначала, чтобы
спихнуть с плеч долой, обсуждается дело какого-то бедолаги
по секции научно-популярной литературы. Докладчик произносит
негодующую речь против, при этом все время путает батисферу
со стратосферой и батискаф с пироскафом. Комиссия слушает в
молчаливом ужасе, некоторые украдкой крестятся, слышится:
"чур меня, чур!" Общий пафос докладчика: "где же здесь
литература?" Второй докладчик краток и честен: ни одной
книжки претендента до конца прочитать не сумел, ничего не
понял, инфузории-лепрозории, претендент - доктор наук, ну на
кой ляд ему членство в союзе?.. Выступает председатель:
космос, век нтф (он имеет в виду нтр), нельзя забывать, что
авторитет нашей организации... Высокая литература... Антон
павлович чехов... Лев толстой... Александр Сергеевич. ДИван
дИваныч...
Претендента проваливают при тайном голосовании с
одним-единственным "за"...
Второй претендент - медик, хирург, прямая кишка, но
влюблен в наше село. Докладчик с непроспанными глазами шумно
восхищается этой любовью и пересказывает два блистательных
сюжета из претендента. Едет мужик на подводе по лесу, и
вдруг - тигр. (Рязанская область, село мясное.) Мужик -
бежать. Тигр - за ним. Мужик залез по шею в прорубь, а тигр
сел на краю и всю ночь над ним всхрапывал, а потом
оказалось, что тигр бежал из зоопарка, но без людей не
может, вот и привязался к мужику... Всеобщее восхищение,
добродушный смех, одобрительные возгласы. Следует второй
сюжет: мужик пришел к врачу с жалобой на внутреннюю болезнь,
а врач попросил его принести анализы. Мужик же решил, что с
него требуют взятку, и написал в прокуратуру. Однако
оказался рак, врач его успешно оперирует, мужик спасен, но
тут прямо в операционную приносят повестку из прокуратуры...
Снова восхищение и одобрительные возгласы, один из
лейб-гвардейцев плачет от смеха, уткнувшись лицом мне в
плечо. Второй докладчик растроганным голосом читает из
претендента описание сельской местности; восхищение и
одобрение преображаются в громовое сюсюканье и водопадные
всхлипывания, после чего претендента опять-таки проваливают,
но уже при трех "за"... Все смущены. Лейб-гвардеец объясняет
мне: "ну, не знаю. Я как был "за", так и голосовал "за"..."
Потом принимаются за бывшего министра коммунального
хозяйства одной южной республики, выпустившего в подарочном
издании роскошный том - что-то вроде "развития прачечного
дела от царицы тамар и до наших дней".
Тут размышления мои вновь были прерваны телефонным
звонком. Федор михеич произнес озабоченно:
- Извини, феликс Александрович, что я опять тебя
отрываю... Ты как вчера - на банной был?
- Да,- сказал я.- А как же... Все отвез в лучшем виде.
- Ну, спасибо. Тогда у меня все.
Федор михеич повесил трубку, а я встал из кресла и
пошел прямо в прихожую надевать башмаки. И только уже
одевшись, обмотавшись шарфом и напялив шапку, уже натянув
перчатки и даже взявшись уже за барабанчик замка, вспомнил
я, слава богу, что подопытная-то рукопись моя осталась вчера
в клубе... И если я сейчас за нею заеду в клуб...
Я вернулся в комнату, кряхтя, достал наугад какую-то
папку потоньше из малого архива, что у меня под столом
(черновики переводов, вторые экземпляры аннотаций на
японские патенты, черновики рецензий и прочая макулатура),
обвязал ее для прочности веревочкой, кое-как засунул в
карман куртки коричневый конверт без обратного адреса
(прочитать по дороге) и вышел вон.
Дом на банной оказался серый, бетонный, пятиэтажный.
Левое крыло его было обстроено лесами, леса же были забиты
снегом и пусты. Средняя часть фасада выглядела достаточно
свежо, а правое крыло впору было уже снова ремонтировать.
Подъезд был один - посередине фасада. Дверной проем был
широкий и, по замыслу архитекторов, должен был пропускать
одновременно шесть потоков входящих и исходящих, однако, как
водится, из шести входных секций функционировала лишь одна,
прочие же были намертво заперты, а одна даже забита досками,
кокетливо декорированными под палитру неряшливого живописца.
И, как водится, справа и слева от дверного проема
красовались разнокалиберные стеклянные вывески с названиями
Скачать книгу [0.13 МБ]
Пирамида