Диспетчер непонимающе посмотрел на него.
- Какие там шутки? В кают-компании минус пятнадцать.
Быков вытер пот со лба и проворчал:
- Пошли.
Из коридора пахнуло леденящим холодом, ворвались клубы пара.
Диспетчер, обхватив себя руками за плечи, завопил:
- Да поскорее же, пожалуйста!
Обшивка коридора была местами разобрана, и желтая сетка
термоэлементов бесстыдно блестела в голубоватом свете. Возле кают-компании
они столкнулись с инженер-контролером. Инженер был в невообразимо длинной
шубе, из-под которой проглядывала голубая майка. На голове инженера
красовалась ушанка с торчащими ушами.
Юрковский зябко повел плечами и открыл дверь в кают-компанию.
В кают-компании за столом сидели, пристегнувшись к стульям, пять
человек в шубах с поднятыми воротниками. Они были похожи на будочников
времен Алексея Тишайшего и сосали горячий кофе из прозрачных термосов. При
виде Юрковского один из них отогнул воротник и, выпустив облако пара,
сказал:
- Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Что-то вы легко оделись.
Садитесь. Кофе?
- Что у вас тут делается? - спросил Юрковский.
- Мы регулируем, - сказал кто-то.
- А где Маркушин?
- Маркушин ждет вас в космоскафе. Там тепло.
- Проводите меня, - сказал Юрковский.
Один из планетологов поднялся и выплыл с Юрковским в коридор. Другой,
долговязый вихрастый парень, сказал:
- Скажите, среди вас больше нет генеральных инспекторов?
- Нет, - сказал Быков.
- Тогда я вам прямо скажу: собачья у нас жизнь. Вчера по всей
обсерватории была температура плюс тридцать, а в кают-компании даже плюс
тридцать три. Ночью температура внезапно упала. Лично я отморозил себе
пятку, работать при таких перепадах температуры никому неохота, поэтому
работаем мы по очереди в космоскафах. Там автономное кондиционирование. У
вас так не бывает?
- Бывает, - сказал Быков. - Во время аварий.
- И это вы так целый год живете? - с ужасом и жалостью спросил Михаил
Антонович.
- Нет, что вы! Всего около месяца. Раньше перепады температуры были
не так значительны. Но мы организовали бригаду помощи инженерам, и вот...
Сами видите.
Юра старательно сосал горячий кофе. Он чувствовал, что замерзает.
- Бр-р-р, - сказал Жилин. - Скажите, а нет ли здесь какого-нибудь
оазиса?
Планетологи переглянулись.
- Разве что в кессоне, - сказал один.
- Или в душевой, - сказал другой. - Но там сыро.
- Неуютно очень, - пожаловался Михаил Антонович.
- Ну, вот что, - сказал Быков. - Пойдемте все к нам.
- И-эх, - сказал долговязый планетолог. - А потом опять сюда
возвращаться?
- Пойдемте, пойдемте, - сказал Михаил Антонович. - Там и побеседуем.
- Как-то это не по правилам гостеприимства, - нерешительно сказал
долговязый.
Наступило молчание. Юра сказал:
- Как мы забавно сидим - четыре на четыре. Прямо как шахматный матч.
Все посмотрели на него.
- Пошли, пошли к нам, - сказал Быков решительно поднимаясь.
- Как-то это неловко, - сказал один из планетологов. - Давайте
посидим у нас. Может, еще разговоримся.
Жилин сказал:
- У нас тепло. Маленький поворот регулятора - и можно сделать жарко.
Мы будем сидеть в легких красивых одеждах. Не будем шмыгать носами.
В кают-компанию просунулся угрюмый человек в шубе на голое тело.
Глядя в потолок он неприветливо сказал:
- Прошу прощения, конечно, но разошлись бы вы, в самом деле, по
каютам. Через пять минут мы перекроем здесь воздух.
Человек скрылся. Быков, не говоря ни слова, двинулся к выходу. Все
потянулись за ним.
В торжественном молчании они прошли коридор, захлебнулись горячим
воздухом в пустом кессоне и вступили на борт "Тахмасиба". Долговязый
планетолог проворно стащил с себя шубу и пиджак и принялся сматывать с шеи
шарф. Теплую амуницию запихали в стенной шкаф. Потом состоялись
представления и взаимные пожимания ледяных рук. Долговязого планетолога
звали Рафаил Горчаков. Остальные трое, как выяснилось, были Иозеф Влчек,
Евгений Садовский и Павел Шемякин. Оттаяв, они оказались веселыми
разговорчивыми ребятами. Очень скоро выяснилось, что Горчаков и Садовский
исследуют турбулентные движения в Кольце, не женаты, любят Грэма Грина и
Строгова, предпочитают кино театру, в настоящий момент читают в подлиннике
"Опыты" Монтеня, неореалистическую живопись не понимают, но не исключают
возможности, что в ней что-то есть; что Иозеф Влчек ищет в Кольце железную
руду методом нейтронных отражений и при помощи бомб-вспышек, что по
профессии он скрипач, был чемпионом Европы по бегу на четыреста метров с
барьерами, а в систему Сатурна попал, мстя своей девушке за холодность и
нечуткое к нему отношение; что, наконец, Павел Шемякин, напротив, женат,
имеет детей, работает ассистентом в институте планетологии, яро выступает
за гипотезу об искусственном происхождении Кольца и намерен "голову
сложить, но превратить гипотезу в теорию".
- Вся беда в том, - горячо говорил он, - что наши космоскафы как
исследовательские снаряды не выдерживают никакой критики. Они очень
тихоходны и очень непрочны. Когда я сижу в космоскафе над Кольцом, мне
просто плакать хочется от обиды. Ведь рукой подать... А спускаться в
Кольцо нам решительно запрещают. А я совершенно уверен, что первый же
поиск в Кольце дал бы что-нибудь интересное. По крайней мере какую-нибудь
зацепку...
- Какую, например? - спросил Быков.
- Н-ну, я не знаю!..
- Я знаю, - сказал Горчаков. - Он надеется найти на каком-нибудь
булыжнике след босой ноги. Знаете, как он работает? Опускается как можно
ближе к Кольцу и рассматривает обломки в сорокакратный биноктар. А в это
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида