Быков поднялся и, ни на кого не глядя, молча вышел из кают-компании.
Юрковский закрыл лицо руками.
- Ах, беда какая! - сказал он с досадой. - Ну, почему у меня такая
отвратительная репутация? А, Миша?
- Очень ты неосторожный, Володенька, - сказал Михаил Антонович. -
Право же, ты сам виноват.
- А зачем быть осторожным? - спросил Юрковский. - Ну, скажи,
пожалуйста, зачем? Чтобы дожить до полной духовной и телесной немощи?
Дождаться момента, когда жизнь опротивеет, и умереть от скуки в кровати?
Смешно же, Михаил, в конце концов так трястись над собственной жизнью.
Михаил Антонович покачал головой.
- Экий ты, Володенька, - сказал он тихо. - И как ты не понимаешь,
голубчик, ты-то умрешь - и все. А ведь после тебя люди останутся, друзья.
Знаешь, как им горько будет? А ты только о себе, Володенька, все о себе.
- Эх, Миша, - сказал Юрковский, - не хочется мне с тобой спорить.
Скажи-ка ты мне лучше, согласится Алексей или нет?
- Да он, по-моему, уже согласился, - сказал Михаил Антонович. - Разве
ты не видишь? Я-то его знаю, пятнадцать лет на одном корабле.
Юрковский снова пробежался по комнате.
- Ты-то хоть, Михаил, хочешь лететь или нет? - закричал он. - Или ты
тоже... "соглашаешься"?
- Очень хочется, - сказал Михаил Антонович и покраснел. - На
прощание.
Юра укладывал чемодан. Он никогда как следует не умел укладываться, а
сейчас вдобавок торопился, чтобы незаметно было, как ему не хочется
уходить с "Тахмасиба". Иван стоял рядом, и до чего же грустно было думать,
что сейчас с ним придется проститься и что они больше никогда не
встретятся. Юра как попало запихивал в чемодан белье, тетрадки с
конспектами, книжками - в том числе "Дорогу дорог", о которой Быков
сказал: "Когда эта книга тебе начнет нравиться, можешь считать себя
взрослым". Иван, насвистывая, веселыми глазами следил за Юрой. Юра,
наконец, закрыл чемодан, грустно оглядел каюту и сказал:
- Вот и все, кажется.
- Ну, раз все, пойдем прощаться, - сказал Жилин.
Он взял у Юры невесомый чемодан, и они пошли по кольцевому коридору,
мимо плавающих в воздухе десятикилограммовых гантелей, мимо душевой, мимо
кухни, откуда пахло овсяной кашей, в кают-компанию. В кают-компании был
только Юрковский. Он сидел за пустым столом, обхватив ладонями залысую
голову, и перед ним лежал прижатый к столу зажимами одинокий чистый листок
бумаги.
- Владимир Сергеевич, - сказал Юра. Юрковский поднял голову.
- А, кадет, - сказал он, печально улыбаясь. - Что ж, давай прощаться.
Они пожали друг другу руки.
- Я вам очень благодарен, - сказал Юра.
- Ну-ну, - сказал Юрковский. - Что ты, брат, в самом деле. Ты же
знаешь, я не хотел тебя брать. И напрасно не хотел. Что же тебе пожелать
на прощание? Побольше работай, Юра. Работай руками, работай головой. В
особенности не забывай работать головой. И помни, что настоящие люди - это
те, кто много думает о многом. Не давай мозгам закиснуть. - Юрковский
посмотрел на Юру с знакомым выражением: как будто ожидал, что Юра вот
сейчас, немедленно изменится к лучшему. - Ну, ступай.
Юра неловко поклонился и вышел из кают-компании. У дверей в рубку он
оглянулся. Юрковский задумчиво смотрел ему вслед, но, кажется, уже не
видел его. Юра поднялся в рубку. Михаил Антонович и Быков разговаривали
возле пульта управления. Когда Юра вошел, они замолчали и посмотрели на
него.
- Так, - сказал Быков. - Ты готов, Юрий. Иван, значит, ты его
проводишь.
- До свидания, - сказал Юра. - Спасибо.
Быков молча протянул ему огромную ладонь.
- Большое вам спасибо, Алексей Петрович, - повторил Юра. - И вам,
Михаил Антонович.
- Не за что, не за что, Юрик, - заговорил Михаил Антонович. -
Счастливой тебе работы. Обязательно напиши мне письмецо. Адресок ты не
потерял?
Юра молча похлопал себя по нагрудному карману.
- Ну, вот и хорошо, ну, вот и прекрасно. Напиши, а если захочешь -
приезжай. Право же, как вернешься на Землю, так и приезжай. У нас весело.
Много молодежи. Мемуары мои почитаешь.
Юра слабо улыбнулся.
- До свидания, - сказал он.
Михаил Антонович помахал рукой, а Быков прогудел:
- Спокойной плазмы, стажер.
Юра и Жилин вышли из рубки. В последний раз открылась и закрылась за
Юрой дверь кессона.
- Прощай, "Тахмасиб", - сказал Юра.
Они прошли по бесконечному коридору обсерватории, где было жарко, как
в бане, и вышли на вторую доковую палубу. У раскрытого люка танкера сидел
на маленькой бамбуковой скамеечке голенастый рыжий человек в расстегнутом
кителе с золотыми пуговицами и в полосатых шортах. Глядясь в маленькое
зеркальце, он расчесывал пятерней рыжие бакенбарды и, выпятив челюсть,
дудел какой-то тирольский мотив. Увидев Юру и Жилина, он спрятал зеркальце
в карман и встал.
- Капитан Корф? - сказал Жилин.
- Йа, - сказал рыжий.
- На "Кольцо-2", - сказал Жилин, - вы доставите вот этого товарища.
Генеральный инспектор говорил с вами, не так ли?
- Йа, - сказал рыжий капитан Корф. - Отчень корошо. Багаж?
Жилин протянул ему чемодан.
- Йа, - сказал капитан Корф в третий раз.
- Прощай, Юрка, - сказал Жилин. - Не вешай ты, пожалуйста, носа. Что
за манера, в самом деле?
- Ничего я не вешаю, - сказал Юра печально.
- Я отлично знаю, почему ты вешаешь нос, - сказал Жилин. - Ты
вообразил, что мы больше никогда не встретимся, и не замедлил сделать из
этого трагедию. А трагедии никакой нет. Тебе еще сто лет встречаться с
разными хорошими и плохими людьми. А можешь ты мне ответить на вопрос: чем
один хороший человек отличается от другого хорошего человека?
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида
