со Стеллой отдали под команду Корнеева. Дрозд лихорадочно принялся
переделывать букву "К" в стилизованную букву "З". Эдик Амперян пытался
улизнуть с психоэлектрометром, но был схвачен, скручен и брошен на
починку пульверизатора, необходимого для создания звездного неба. Потом
пришла очередь самого Почкина. Роман приказал перепечатывать заметки на
машинке с одновременной правкой стиля и орфографии. Сам Роман принялся
расхаживать по лаборатории.
Некоторое время работа кипела. Мы успели сочинить и забраковать ряд
вариантов на банную тему: "В нашей бане завсегда льет холодная вода",
"Кто до чистоты голодный, не удовлетворится водой холодной", "В
институте двести душ, все хотят горячий душ" -- и так далее. Корнеев
безобразно ругался, как настоящий литературный критик. "Учитесь у
Пушкина! -- втолковывал он нам. -- Или хотя бы у Почкина. Рядом с вами
сидит гений, а вы не способны даже подражать ему... "Вот по дороге едет
ЗИЛ, и я им буду задавим..." Какая физическая сила заключена в этих
строках! Какая ясность чувства!" Мы неумело отругивались. Саня Дрозд
дошел до буквы "И" в слове "передовую". Эдик починил пульверизатор и
опробовал его на Романовых конспектах. Володя Почкин, изрыгая проклятья,
искал на машинке букву "Ц". Все шло нормально. Потом Роман вдруг сказал:
-- Сашка, глянь-ка сюда.
Я посмотрел. Попугай с поджатыми лапками лежал под весами, и глаза
его были затянуты белесоватой пленкой, а хохолок обвис.
-- Помер, -- сказал Дрозд жалостливо.
Мы снова столпились около попугая. У меня не было никаких особенных
мыслей в голове, а если и были, то где-то в подсознании, но я протянул
руку, взял попугая и осмотрел его лапы. И сейчас же Роман спросил меня:
-- Есть?
-- Есть, -- сказал я.
На черной поджатой лапке было колечко из белого металла, и на
колечке было выгравировано: "Фотон" -- и стояли цифры: "190573". Я
растерянно поглядел на Романа. Наверное, у нас с ним был необычный вид,
потому что Витька Корнеев сказал:
-- А ну, рассказывайте, что вам известно.
-- Расскажем? -- спросил Роман.
-- Бред какой-то, -- сказал я. -- Фокусы, наверное. Это
какие-нибудь дубли.
Роман снова внимательно осмотрел трупик.
-- Да нет, -- сказал он. -- В том-то все и дело. Это не дубль. Это
самый что ни на есть оригинальный оригинал.
-- Дай посмотреть, -- сказал Корнеев.
Втроем с Володей Почкиным и Эдиком они тщательнейшим образом
исследовали попугая и единогласно объявили, что это не дубль и что они
не понимают, почему это нас так трогает. "Возьмем, скажем, меня, --
предложил Корнеев. -- Я вот тоже не дубль. Почему это вас не поражает?"
Тогда Роман оглядел сгорающую от любопытства Стеллу, открывшего рот
Володю Почкина, издевательски улыбающегося Витьку и рассказал им про все
-- про то, как позавчера он нашел в электрической печи зеленое перо и
бросил его в корзину для мусора; и про то, как этого пера в корзине не
оказалось, но зато на столе (на этом самом столе) объявился мертвый
попугай, точная копия вот этого, и тоже не дубль; и про то, что Янус
попугая узнал, пожалел и сжег в упомянутой выше электрической печи, а
пепел зачем-то выбросил в форточку.
Некоторое время никто ничего не говорил. Дрозд, рассказом Романа
заинтересовавшийся слабо, пожимал плечами. На лице его было явственно
видно, что он не понимает, из-за чего горит сыр-бор, и что, по его
мнению, в этом учреждении случаются штучки и похлеще. Стеллочка тоже
казалась разочарованной. Но тройка магистров поняла все очень хорошо, и
на лицах их читался протест. Корнеев решительно сказал:
-- Врете. Причем неумело.
-- Это все-таки не тот попугай, -- сказал вежливый Эдик. -- Вы,
наверное, ошиблись.
-- Да тот, -- сказал я. -- Зеленый, с колечком.
-- Фотон? -- спросил Володя Почкин прокурорским голосом.
-- Фотон. Янус его Фотончиком называл.
-- А цифры? -- спросил Володя.
-- И цифры.
-- Цифры те же? -- спросил Корнеев грозно.
-- По-моему, те же, -- ответил я нерешительно, оглядываясь на
Романа.
-- А точнее? -- потребовал Корнеев. Он прикрыл красной лапой
попугая. -- Повтори, какие тут цифры?
-- Девятнадцать... -- сказал я. -- Э-э...ноль два, что ли?
Шестьдесят три.
Корнеев заглянул под ладонь.
-- Врешь, -- сказал он. -- Ты? -- обратился он к Роману.
-- Не помню, -- сказал Роман спокойно. -- Кажется, не ноль три, а
ноль пять.
-- Нет, -- сказал я. -- Все-таки ноль шесть. Я помню, там такая
закорючка была.
-- Закорючка, -- сказал Почкин презрительно. -- Ше Холмсы! Нэ
Пинкертоны! Закон причинности им надоел...
Корнеев засунул руки в карманы.
-- Это другое дело, -- сказал он. -- Я даже не настаиваю на том,
что вы врете. Просто вы перепутали. Попугаи все зеленые, многие из них
окольцованы, эта пара была из серии "Фотон". А память у вас дырявая. Как
у всех стихоплетов и редакторов плохих стенгазет.
-- Дырявая? -- осведомился Роман.
-- Как терка.
-- Как терка? -- повторил Роман, странно усмехаясь.
-- Как старая терка, -- пояснил Корнеев. -- Ржавая. Как сеть.
Крупноячеистая.
Тогда Роман, продолжая странно улыбаться, вытащил из нагрудного
кармана записную книжку и перелистал страницы.
-- Итак, -- сказал он, -- крупноячеистая и ржавая. Посмотрим...
Девятнадцать ноль пять семьдесят три, -- прочитал он.
Магистры рванулись к попугаю и с сухим треском столкнулись лбами.
-- Девятнадцать ноль пять семьдесят три, -- упавшим голосом
прочитал на кольце Корнеев.
Это было очень эффектно. Стелла немедленно завизжала от
удовольствия.
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида