бежали, как волна. Опять шарада. Вечером я увидел: один
сидит отдельно. Ты. Я подумал и понял: ты ждешь меня. Я
подошел. Чеширский кот! Вот как было.
Он говорил резко и отрывисто, голосом Комова, и только
внесмысловые слова он произносил этим сочным незнакомым
баритоном. Руки, пальцы его ни на секунду не оставались в
покое, и сам он все время двигался, и движения его были
стремительны и неуловимо-плавны, он словно переливался из
одной позы в другую. Фантастическое это было зрелище:
привычные стены кают-компании, ванильный запах от пирожных,
все такое домашнее, обычное - только странный лиловатый
свет и в этом свете на полу гибкое, плавное и стремительное
маленькое чудовище. И тревожный рубиновый огонек на пульте.
- Откуда ты знал, что люди придут снова? - спросил
Комов.
- Я размышлял и понял.
- А может быть, кто-нибудь рассказал тебе?
- Кто? Камни? Солнце? Кусты? Я один. Я и мои
изображения. Но они молчат. С ними можно только играть.
нет. Люди пришли и ушли. - он быстрым движением передвинул
несколько листочков на полу. - я подумал и понял: они
придут снова.
- А почему тебе было плохо?
- Потому что люди.
- Люди никогда никому не вредят. Люди хотят, чтобы
всем вокруг было хорошо.
- Я знаю, - сказал Малыш. - я ведь уже говорил: люди
уйдут, и будет хорошо.
- От каких действий людей тебе плохо?
- От всех. Они есть, или они могут прийти - это плохо.
они уйдут навсегда - это хорошо.
Красный огонек на пульте буравил мне душу. Я не
удержался и тихонько толкнул Комова ногой под столом.
- Откуда ты узнал, что если людям сказать, то они
уйдут? - спросил Комов, не обратив на меня внимания.
- Я знал: люди хотят, чтобы всем вокруг было хорошо.
- Но как ты это узнал? Ты же никогда не общался с
людьми.
- Я много размышлял. Долго не понимал. Потом понял.
- Когда понял? Давно?
- Нет, недавно. Когда ты ушел от озера, я поймал рыбу.
я очень удивился. Она почему-то умерла. Я стал размышлять и
понял, что вы обязательно уйдете, если вам сказать.
Комов покусал нижнюю губу.
- Я заснул на берегу океана, - сказал он вдруг. -
когда я проснулся, то увидел: на мокром песке возле меня -
следы человеческих ног. Я поразмыслил и понял: пока я спал,
мимо меня прошел человек. Откуда я это узнал? Ведь я не
видел человека, я увидел только следы. Я размышлял: раньше
следов не было; теперь следы есть; значит, они появились,
пока я спал. Это человеческие следы - не следы волн, не
следы камня, который скатился с горы. Значит, мимо меня
прошел человек. Пока я спал, мимо меня прошел человек. Так
размышляем мы. А как размышляешь ты? Вот прилетели люди. Ты
ничего о них не знаешь. Но ты поразмыслил и узнал, что они
обязательно улетят навсегда, если ты поговоришь с ними. Как
ты размышлял?
Малыш долго молчал - минуты три. На лице и на груди
его вновь начался танец мускулов. Проворные пальцы двигали
и перемещали листья. Потом он отпихнул листья ногой и
сказал громко сочным баритоном:
- Это вопрос. По бим-бом-брамселям!
Вандерхузе затравлено кашлянул в своем углу, и Малыш
сейчас же поглядел на него.
- Феноменально! - воскликнул он все тем же баритоном.
- я всегда хотел узнать: почему длинные волосы на щеках?
Воцарилось молчание. И вдруг я увидел, как рубиновый
огонек погас и разгорелся изумрудный.
- Ответьте ему, яков, - спокойно попросил Комов.
- Гм... - сказал Вандерхузе, порозовев. - как тебе
сказать, мой мальчик... - он машинально взбил бакенбарды. -
это красиво, это мне нравится... По-моему, это достаточное
обьяснение, как ты полагаешь?
- Красиво... Нравится... - повторил Малыш. -
колокольчик! - сказал он вдруг нежно. - нет, ты не
обьяснил. Но так бывает. Почему только на щеках? Почему нет
на носу?
- А на носу некрасиво, - наставительно сказал
Вандерхузе. - и в рот попадают, когда ешь...
- Правильно, - согласился Малыш. - но если на щеках, и
если идешь через кусты, то должен цепляться. Я всегда
цепляюсь волосами, хотя они у меня наверху.
- Гм, - сказал Вандерхузе. - видишь ли, я редко хожу
через кусты.
- Не ходи через кусты, - сказал Малыш. - будет больно.
сверчок на печи!
Вандерхузе не нашелся, что ответить, но по всему видно
было, что он доволен. На индикаторе горел изумрудный
огонек, Малыш явно забыл о своих заботах, и наш бравый
капитан, очень любивший детей, несомненно испытывал
определенное умиление. К тому же ему, кажется, льстило, что
его бакенбарды, служившие до сих пор только обьектом более
или менее плоских острот, сыграли такую заметную роль в
ходе контакта. Но тут наступила моя очередь. Малыш
неожиданно глянул мне в глаза и выпалил:
- А ты?
- Что - я? - спросил я, растерявшись, а потому
агрессивно.
Комов немедленно и с явным удовольствием пнул меня в
лодыжку.
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида