вулканические пропасти - и ничего живого. Я пролетала здесь
десятки раз. Тут даже кустарника нет.
Комов рассеянно-благодарно кивнул мне, взял в обе руки
чашу с глинтвейном, погрузил в нее лицо и стал шумно
прихлебывать, покряхтывая, обжигаясь и с наслаждением
отдуваясь.
- И грунт здесь хрупкий, - продолжала Майка, - он бы
не выдержал таких сооружений. Это же десятки, а может быть,
и сотни тысяч тонн!
- Да, - произнес Комов и со стуком поставил пустую
чашу на стол. - что и говорить, странно. - он сильно потер
ладони. - замерз, как собака, - сообщил он. Это был опять
совсем другой Комов - румяный, красноносый,
доброжелательный, с блестящими веселыми глазами. - странно,
странно, ребята. Но это еще не самое странное - мало ли
странного бывает на чужих планетах. - он повалился в кресло
и вытянул ноги. - сегодня меня, знаете ли, трудно удивить.
за эти четыре часа я наслышался такого... Кое-что
нуждается, конечно, в проверке. Но вот вам два
фундаментальных факта, которые, так сказать, уже теперь
лежат на поверхности. Во-первых, Малыш... Его зовут
Малыш... Уже научился бегло говорить и понимать практически
все, что говорят ему. Это мальчишка, который за всю свою
сознательную жизнь ни разу не общался с людьми!
- Что значит - бегло? - недоверчиво спросила Майка. -
после четырех часов обучения - бегло?
- Да, после четырех часов обучения - бегло! -
торжествующе подтвердил Комов. - но это во-первых. А
во-вторых, Малыш пребывает в совершенной убежденности, что
он - единственный обитатель этой планеты.
Мы не поняли.
- Почему же единственный? - спросил я. - какой же он
единственный?
- Малыш совершенно убежден, - с ударением произнес
Комов, - что, кроме него, на этой планете нет ни одного
разумного аборигена.
Воцарилось молчание. Комов поднялся.
- У нас много работы, - сказал он. - завтра утром
Малыш намерен нанести нам официальный визит.
Глава 6. Нелюди и вопросы
Мы проработали всю ночь. В кают-компании был
оборудован импровизированный диагностер с индикатором
эмоций. Мы с Вандерхузе собрали его буквально из ничего.
приборчик получился маломощный, хилый, с безобразной
чувствительностью, но кое-какие физиологические параметры
он мерил более или менее удовлетворительно, а что касается
индикатора, то фиксировал он у нас только три основные
позиции: ярко выраженные отрицательные эмоции (красная
лампочка на пульте), ярко выраженные положительные эмоции
(зеленая лампочка) и вся остальная эмоциональная гамма
(белая лампочка). А что было делать? В медотсеке стоял
прекрасный стационарный диагностер, но было совершенно
ясно, что Малыш не согласится так, ни с того ни с сего,
укладываться в матово-белый саркофаг с массивной
герметической крышкой. В общем, к девяти часам мы кое-как
управились, и тут во весь рост встала проблема дежурства на
посту .
Вандерхузе, как капитан корабля, отвечающий за
безопасность, неприкосновенность и все такое прочее,
категорически отказался отменить это дежурство. Майка,
просидевшая на посту вторую половину ночи, естественно,
льстила себя надеждой, что уж она-то присутствовать при
официальном визите будет непременно. Однако она была горько
разочарована. Выяснилось, что квалифицированно работать на
диагностере может только Вандерхузе. Выяснилось дальше, что
поддерживать в рабочем состоянии диагностер, в любую минуту
рискующий потерять настройку, могу только я. И наконец,
выяснилось, что Комов по каким-то своим высшим
ксенопсихологическим соображениям считал нежелательным
присутствие женщины на первой беседе с Малышом. Короче
говоря, бледная от бешенства Майка снова отправилась на
пост, причем сохранивший полное хладнокровие Вандерхузе не
преминул проводить ее приемным раструбом диагностера, так
что все желающие могли убедиться: индикатор эмоций
действует - красная лампочка горела до тех пор, пока Майка
не скрылась в коридоре. Впрочем, на посту можно было
слышать, что говорится в кают-компании, через интерком с
усилителем.
В девять пятнадцать по бортовому времени Комов вышел
на середину кают-компании и огляделся. Все было готово.
диагностер был настроен и включен, на столе красовались
блюда со сладостями, освещение было отрегулировано под
местный дневной свет. Комов коротко повторил инструкцию по
поведению при контакте, включил регистрирующую аппаратуру и
пригласил нас по местам. Мы с Комовым уселись за стол
напротив двери, Вандерхузе втиснулся за панель диагностера,
и мы стали ждать.
Он явился в девять сорок по бортовому времени.
Он остановился в дверях. Вцепившись левой рукой в
косяк и поджав правую ногу. Наверное, целую минуту он стоял
так, разглядывая нас по очереди сквозь прорези своей
мертвенной маски. Тишина была такая, что я слышал его
дыхание - мерное, мощное, свободное, словно работал хорошо
отлаженный механизм. Вблизи и при ярком свете он производил
еще более странное впечатление. Все в нем было странным: и
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида