известной сноровке и стоя, тем не менее обычно
происходит при горизонтальном положении
человека, и именно сновидение, как указывалось, есть
основной источник памяти о легкости бытия.?
Хотя сам характер легкости бытия и полетов в
непознанное, о которых напоминает сновидение, и не
имеет в дальнейшем черт, напоминающих земное
противостояние силам, видится, что именно опыт
противостояния позволяет накопить энергию
равновесия и освобожденности делающими возможным
полет осознания для человечества, развивающегося
после прививки ума и языка. Об энергии равновесия и
освобожден-ности здесь можно сказать просто как о
желании, становящимся достижением этих свойств
бытия в результате индивидуального выбора и
перераспределения своих внутренних сил. Ещё проще
это можно выразить как желание не умирать и путеше-
ствовать в бесконечность свободы, желание,
переходящее в действо судьбы по тому реальному
мосту, который в состоянии породить наша способность
сновидеть.
То жизнестроящее, что дает опыт противостояния,
видимо, есть сила, позволяющая восстановить
утраченную или загрязненную связь тела с высшей
человеческой судьбой.
Ощущение достоверной легкости бытия утрачивается
вместе с обычной утратой легкости тела, так незаметно
привычной в детстве и отрочестве. По мере того, как
общественный шаблон распределения жизненной
энергии (имеющий форму рассеивания её от центра
нашего тела на периферию и к топологическому низу
тела), схватывает наше сознание, меняется и
отягощается наше тело, схваченное неживыми для него
связями и разделениями императив ума. Суть
центростремительного рассеивания на периферию тела
такова, что она вызывает постоянное нарастание усилий
и затрат энергии, необходимых для поддержания
равновесия и противостояния. Критический порог
величины такого усилия индивидуален, но, в любом
случае, за этой гранью шансы тела на обретение своей
достоверной целостности прогрессивно уменьшаются.
В таких жизненных ситуациях только та сила судьбы,
которую называют удачей, и внутренний дух человека
могут помочь вернуть гармонию или хотя бы
скомпенсировать саморазрушительное неравновесие и
противостояние, обернув их подлинным равновесием
вертикальной оси судьбы.
Другими словами, по мере проживания жизни
социального шаблона и его общих путей, все больших
затрат энергии требует именно удержание равновесия
вертикальной оси сознания.
Бросающая вызов уму щедрость и избыточность
жизни и языка, проявляющиеся множеством
одновременно существующих способов и средств
выражения одного и того же смысла, указывает на
щедрость как на свойство силы, дарующей жизнь че-
ловеческому.
То в человеке, что при рождении не принадлежит
ему, — жизненную силу и дар свободы, он, в силу
характера этого дара, либо возвращает своей жизнью и
смертью, либо продлевает с благодарностью в
бесконечность. Потому что принятие дара есть
принятие ответственности за сам дар, но не за
дарующего. Так же — для дарующего: возможна
ответственность лишь за род дара, но не за судьбу
одариваемого.
Естественная щедрость, присущая и ядру
возвышенного в человеке, актуализируется в матрице
бескорыстия как орган, восстанавливающий
беспрепятственную двустороннюю связь с большими
потоками света в Мироздании, делающих возможной
легкость путешествия индивидуального сознания в
безграничности. И, видимо, лишь глубокое затмение
матрицы бескорыстия умом и его линейными
законами торговли вынуждало и вынуждает ищущих
в древности и в наши дни прибегать для
осуществления большого путешествия к услугам тех
сил во Вселенной, для которых корысть, возможно,
является основной нерастворимой матрицей их
сознания.
«Во сне я оказался на правом берегу реки. Мир
сумерек, переходящих в ночь. Контрастирующие и
главенствующие цвета — черный и красный. Быстро
переместившись от берега реки к подножию стены
(правой стены) каньона, оглядываюсь в ожидании чего-
то. Прямо передо мной в скале вырублено много
небольших помещений, очень напоминающих скальный
моно-стырь в Ц., но расположенный не так высоко, а
сразу у места смыкания равнины и горы. Множество
помещений-келий и почти в каждом — люди (по
одному, по два, не больше трех). Между помещениями
— множество ходов, всякие лестницы в две-три
ступени, небольшие арки или столбы ворот без ство-
рок.
От места, где я стою, и до начала горы с кельями
(хотя это не кельи, а какие-то комнаты для торговли),
— метров 30-40. Слева от меня — большой одинокий
камень, отесанный как квадратная опора для моста,
высотой в два-три человеческих роста. Из-за этого
камня выходит женщина, подходит ко мне, мы вместе
Пирамида