места жизни, новая одежда, редкостный ковер, просто
как свет, заполняющий опустошенность жизни.
Сновидящим, которым сопутствует удача, удается
гармонично и достаточно легко, хотя и не без усилий,
найти свой индивидуальный путь в миры сновидений и
сновидческий опыт глубоко развивает и усиливает их
целостность.
Вещами, приводящими к утрате удачи, являются,
кроме непостижимых движений судьбы, все обычные
отягощения человечества: эгоизм, особенно с какой
либо интенсивной доминантой, подминающей под
себя всю остальную целостность жизни, судьбы и
тела; общесоциальная порча судьбы; слабость духа
человека. Такого рода упорствования в своих
заблуждениях создают ситуации, когда, как говорят
на Востоке, даже благословение становится
проклятием. Кстати говоря, благословение как
социальная форма передачи социальной удачливости,
действенна в основном лишь в тех шаблонах, частью
которых она является. Такого рода благословения при
свободном поиске иных направлений судьбы могут
создавать событийные ограничения и ограничения
сознания, которые, впрочем, преодолеваются волей к
освобождению.
«С кем-то, кого я воспринимал как своего близкого
друга, мы внезапно оказались в трудноописуемом
месте: я знал, что мы в другом мире. Вернее, это было
место, откуда брали начало многие миры. Это было
очень далеко, как бы на краю восприятия. По плоской
равнине тек неглубокий ручей с прозрачной темной
водой. То, что я принимал за деревья, не было де-
ревьями — я знал это. Это были как бы плоские живые
обрамления света. У источника был некто, весьма
отдаленно напоминавший человека, —древний и легкий.
Я видел его, как и деревья, только в непостижимый
профиль. Он без слов сообщил нам, что в источнике —
мертвая вода, которая удаляет все наносное и
омертвевшее с тела человека. В этой воде можно на-
ходиться очень недолго, — она, или то, что живет в
ней может повредить, если переусердствовать, живое
тело. Мы должны были спешить, потому что в этой
местности мы могли находиться очень недолго, — у
нас не хватало сил.
Я вошел в воду. Она была густой и текучей в то же
время, темно-прозрачной с какой-то звенящей светло-
золотистой изнанкой. Я знал, что она растворяет,
подобно кислоте. Я окунулся и уже выходя из воды
увидел её опасную силу как мелких темных рыбешек-
пираний. На берегу ручья я увидел свое тело —это было
тело подростка, налитое темно-золотой ровной лег-
костью. Потом все исчезло...»
«Опять с кем-то, кого я воспринимал как своего
близкого друга, мы на машине поднимались в горы.
Было светло, как бы очень солнечно, хотя я не помню
теней.
Мы остановились у скопления больших скал. Там был
колодец, который и был целью нашего путешествия.
Выложенные из старых темно-золотых камней, его
стены уходили под почти невидимую воду. Вода в нем
была живая — я узнал это сразу, как только увидел её.
Нет слов, чтобы объяснить, чем была эта вода —она
была живая...»
5
Мы подходим к тому, что можно назвать высокой или
высшей судьбой, — в том смысле, что в такой судьбе
реализуются и воплощаются высокие и высшие шансы
свободного развития, рожденные в человеке и
существующие для него. Соблазны здесь выглядят как
едва ощутимая радость будущей полноты света и
неограниченности, как обещание небывалого и
единственного путешествия в живую и многообразную
бесконечность.
Просачиваясь сквозь общественные представления,
этот соблазн принимает вид возможности, а в какие-
то мгновения и полной и несомненной уверенности в
уникальной и громадной предназначенности своей
жизни для небывалых и значительнейших свершений,
в которых максимально полно раскрывается
внутреннее человеческое величие и благородство.
Несмотря на частое слышание этого общественно
распространенного соблазна, жизненный опыт
большинства людей, испытавших его в той или иной
форме, складывается чаще всего в судьбу, очень мало
напоминающую пробудившее её возвышенное.
Кроме уже указанных общих социально-речевых
условий и причин, искажающих соотношение
индивидуального, личностного и сушностного и
занижающих в результате степень свободы и величия
реализации шансов, здесь имеет значение и
искусственное разделение в представлении людей,
пытающихся высоко реализоваться, вещей в мире и
внутри мышления на материальное и духовное,
низменное и возвышенное (горнее). Это мысленное
разделение рисует непреодолимую пропасть, вооб-
ражаемо проходящую через их целостность, без
которой полная и высшая реализация невозможна, а
оказывается раздираемой противоречиями. Обращаясь к
ядру возвышенного в человеке, приходиться
Пирамида