непосредственных учений Гаутамы и Иисуса, мы все же
находим, что их соответственные последователи
придерживаются двух диаметрально противоположных
отправных точек. Буддийский теолог, следуя буквально
этической доктрине своего Учителя, остается, таким
образом, верным наследству Гаутамы; тогда как
христианский священник, искажая до неузнаваемости
заветы, написанные в четырех Евангелиях, учит не тому,
чему учил Иисус, но нелепым, слишком часто пагубным
толкованиям подверженных ошибкам людей - включая
труды пап, лютеров и кальвинов. Мы приводим два
примера, отобранные из обеих религий и сопоставленные.
Пусть читатель судит сам:
"Не верь ни во что лишь потому, что об этом идут слухи и многие
говорят", - говорит Будда; - "не думай, что это служит
доказательством истинности.
Не верь лишь потому, что предъявлено письменное утверждение
какого-либо древнего мудреца; не будь уверен, что написанное было
пересмотрено этим мудрецом, или что на него можно положиться. Не
верь в то, что ты себя представил, полагая что, поскольку идея
чрезвычайно необычайна, она, должно быть, послана каким-либо
Дэвой или другим удивительным существом.
Не верь в догадки, то есть, предположив что-нибудь наудачу в
качестве отправной точки, не делай затем выводы из нее - не
вычисляй свои два и три и четыре прежде, чем ты установил свое
число один.
Не верь только на основании авторитета твоих учителей и
наставников, не верь и не применяй на практике лишь потому, что они
верят и применяют на практике.
Я [Будда] говорю вам всем, вы сами должны познать, что это
плохо, это наказуемо, что порицается мудрыми; одна только вера в это
не принесет пользы никому, но причинит горе; и когда вы познаете
это - тогда воздержитесь от этого" [649, с. 43-47].
Просто невозможно не сопоставить эти
благожелательные и человечные изречения с
громоносными угрозами Католического Вселенского
Собора и папы, направленными против применения разума
и занятия наукой, когда та расходится с откровением.
Ужасное благословение папою мусульманского оружия и
проклинание русских и болгарских христиан вызвали
возмущение в некоторых из наиболее преданных
католических общин. Католические чехи Праги в день
недавнего полувекового юбилея Пия IX, а также 6-го июля,
день, посвященный памяти Яна Гуса, сожженного
мученика, чтобы отметить свое негодование
ультрамонтанистской политикой в этом отношении,
собрались тысячами на соседней горе Жишко и с большой
церемонией и обличениями сожгли портрет папы, его
Послание и его последнюю речь, направленную против
русского царя, говоря, что они добрые католики, но еще
лучше славяне. Очевидно, память Яна Гуса для них более
священна, чем ватиканские папы.
"Поклонение словам более пагубно, чем поклонение
изображениям", - говорит Роберт Дэйл Оуен. - "Грамматолатрия -
худший вид идолопоклонства. Мы достигли эпохи, в которой буквализм
разрушает веру... Буква убивает" [657, с. 145].
Нет ни одного догмата в церкви, к которому эти слова
могли быть лучше применены, чем к доктрине о
претворении.
"Кто ест мою плоть и пьет мою кровь имеет жизнь вечную", - эти
слова приписаны Христу. "Какие странные слова!" - повторяют его
напуганные слушатели. Ответом был ответ посвященного. "Это ли
соблазняет вас? Именно Дух животворит; плоть не пользует ни мало.
Слова ремата, или выражения, содержащие сокровенное значение,
которые я говорю вам, они суть Дух, и они суть Жизнь".
Во время мистерий вино представляло собою Вакха, а
хлеб - Цереру. Иерофант-посвятитель преподносил
символически перед окончательным откровением вино и
хлеб кандидату, который должен был есть и пить их в знак
того, что дух должен оживить материю, т. е. божественная
мудрость должна войти в его тело при помощи того, что
ему будет открываться. Иисус, в своей восточной
фразеологии, постоянно приравнивал себя истинному вину
[Иоанн, XV, 1]. Кроме того, иерофант, раскрыватель
Петромы, назывался "Отцом". Когда Иисус сказал:
"Пейте... это моя кровь", то что бы еще не подразумевалось,
это было просто метафорическим уподоблением себя
виноградной лозе, приносящей виноград, чей сок является
ее кровью - вином. Это был намек на то, что как он сам
был посвящен "Отцом", так и желал посвятить других. Его
"Отец" был виноградарь, он сам был виноградной лозой, а
его ученики - ветвями. Его последователи, не будучи
знакомыми с терминологией мистерий, удивлялись; они
это даже приняли как оскорбление, что совсем
неудивительно, принимая во внимание заветы Моисея,
касающиеся крови.
В четырех Евангелиях вполне достаточно материала,
чтобы показать, в чем заключалась сокровенная и наиболее
пламенная надежда Иисуса - надежда, с которою он начал
учить и с которою он умер. В своей огромной и
самоотверженной любви к человечеству, он считает
несправедливым лишение масс результатов знания,
приобретенного немногими. Этот результат он и
проповедует - единство духовного Бога, чей храм
находится внутри каждого из нас, и в ком мы живем, как
Он живет в нас - в духе. Это знание находилось в руках
еврейских адептов школы Хиллела и каббалистов. Но
"книжники" или законники, постепенно впавшие в
догматизм мертвой буквы, уже давно отделились от
танаимов, истинных духовных учителей; и практикующие
Пирамида