чего они образовались; так, например, Эмпедокл
утверждает, что огонь, вода и то, что между ними ], -
это те элементы, из которых как составных частей
слагаются вещи, но не обозначает их как роды вещей.
Кроме того, и в отношении других вещей, например ложа,
если кто хочет усмотреть его природу, то, узнав, из
каких частей оно создано и как эти части составлены, он
в этом случае узнает его природу.
На основании этих рассуждений можно сказать, что роды
не начала вещей. Но поскольку мы каждую вещь познаем
через определения, а начала определений - это роды,
необходимо, чтобы роды были началами и определяемого; и
если приобрести знание вещей - значит приобрести знание
видов, сообразно с которыми вещи получают свое название,
то роды во всяком случае начала для видов. И некоторые
из тех, кто признает элементами вещей единое и сущее или
большое и малое, также, по-видимому, рассматривают их
как роды.
Однако нельзя, конечно, говорить о началах и в том и в
другом смысле: обозначение (logos) сущности одно; а
между тем определение через роды и определение,
указывающее составные части [вещи], разные.
Кроме того, если роды уж непременно начала, то следует
ли считать началами первые роды или же те, что как
последние сказываются о единичном? Ведь и это спорно.
Если общее всегда есть начало в большей мере, то,
очевидно, началами будут высшие роды: такие роды
оказываются ведь обо всем. Поэтому у существующего будет
столько же начал, сколько есть первых родов, так что и
сущее и единое будут началами и сущностями: ведь в
особенности они сказываются обо всем существующем. А
между тем ни единое, ни сущее не может быть родом для
вещей. Действительно, у каждого рода должны быть видовые
отличия, и каждое такое отличие должно быть одним, а
между тем о своих видовых отличиях не могут сказываться
ни виды рода, ни род отдельно от своих видов, так что
если единое или сущее - род, то ни одно видовое отличие
не будет ни сущим, ни единым. Но не будучи родами,
единое и сущее не будут и началами, если только роды
действительно начала.
Далее, и каждое промежуточное, взятое вместе с видовыми
отличиями, должно быть, согласно этому взгляду, родом,
вплоть до неделимых [видов] (теперь же некоторое такое
промежуточное считается родами, некоторое нет); кроме
того, видовые отличия были бы началами в еще большей
мере, чем роды; но если и они начала, то, можно сказать,
получится бесчисленное множество начал, в особенности
если признавать началом первый род.
Если, с другой стороны, единое в большей мере начало,
единое же неделимо, а неделимым что бы то ни было бывает
или по количеству, или по виду, причем неделимое по виду
первое, а роды делимы на виды, то в большей мере единым
было бы скорее то, что сказывается как последнее, ибо
"человек" не род для отдельных людей.
Далее, у тех вещей, которые имеют нечто предшествующее
и нечто последующее, сказываемое о них не может быть
чем-либо помимо них самих; например, если первое из
чисел - двойка, то не может быть числа помимо видов
чисел; и подобным же образом не будет Фигуры помимо
видов фигур. А если у них роды не существуют помимо
видов, то тем более у других: ведь кажется, что больше
всего у них существуют роды. Что же касается единичных
вещей, то не бывает одна из них первее другой. Далее,
там, где одно лучше, другое хуже, лучшее всегда первое.
Поэтому и для таких вещей нет никакого рода, [помимо
видов].
В силу этого сказываемое о единичном скорее
представляется началами, нежели роды. По с другой
стораны, в каком смысле считать это началами, сказать
нелегко. Действительно, начало и причина должны быть вне
тех вещей, начало которых они есть, т. е. быть в
состоянии существовать отдельно от них. А на каком же
еще основании можно было бы признать для чего-то
подобного существование вне единичной вещи, если не на
том, что оно сказывается как общее и обо всем? Но если
именно на этом основании, то скорее следует признавать
началами более общее; так что началами были бы первые
роды.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
С этим связан и наиболее трудный вопрос, особенно
настоятельно требующий рассмотрения, и о нем у нас
пойдет теперь речь. А именно: если ничего не существует
помимо единичных вещей, - а таких вещей бесчисленное
множество, - то как возможно достичь знания об этом
бесчисленном множестве? Ведь мы познаем все вещи
постольку, поскольку у них имеется что-то единое и
тождественное и поскольку им присуще нечто общее.
Но если это необходимо и что-то должно существовать
помимо единичных вещей, то, надо полагать, необходимо,
чтобы помимо этих вещей существовали роды - или
последние или первые; между тем мы только что разобрали,
что это невозможно.
Далее, если уж непременно существует что-то помимо
составного целого, [получающегося], когда что-то
сказывается о материи, то спрашивается, должно ли в
таком случае существовать что-то помимо всех единичных
вещей, или помимо одних существовать, а помимо других
нет, или же помимо ни одной. Если помимо единичных вещей
Пирамида