обезьян) и даже обычай собирания букетов, близкий к собиранию растений для прокорма у
тех же обезьян.
Как бы то ни было, в культуре с традиционной системой средств общения (не говоря уже об
архаической) жесты играли несравненно большую роль, чем мы это можем представить на
основе собственного житейского опыта. Во многих культурных традициях существовали
весьма совершенные системы жестов (например, у некоторых монашеских орденов и
дервишей, давших обет молчания), не уступающие современному языку жестов глухонемых.
Культуре традиционного типа вообще свойственно преобладание визуальных средств
общения над другими. Это преобладание особенно характерно для ритуала. Язык значимых
движений лежит в основе ритуального поведения. К главному, акциональному коду ритуала
«пристраиваются» другие коды: вербальный, предметный.
Вторичность словесного языка проявляется, в частности, в том, что в некоторых ритуалах
вообще предусматривалось обязательное молчание или же речевое поведение сводилось к
выкрикам, призываниям божества. До сих пор можно наблюдать, что при произнесении
лечебного заговора больной не воспринимает его как связную речь, а слышит некий
ритмически организованный речевой поток, в котором улавливает лишь отдельные слова; все
это в совокупности с обстановкой производит завораживающее действие.
На языке жестов, поз, посредством особого обращения с вещами в ритуале передается
наиболее значимая информация, имеющая ключевое значение для всего социума. Так, у всех
славянских народов сваты давали знать родителям девушки о цели своего прихода при
помощи определенных действий. Например, у русских сваты садились под матицу (отсюда
выражение «на матицу посмотреть» в значении «сватать»).1 На Украине сват застилал стол
привезенной с собой скатертью.2 Родители (или сама невеста) объявляли о своем согласии
или несогласии тоже на языке значимых движений. У русских и украинцев невеста в знак
согласия «колупала печь».3 В Белоруссии отец невесты выражал свое согласие тем, что
заполнял рожью бутылку.4
25
О том, оказалась ли девственной молодая, судили чаще всего по специфическим приемам
обращения с пищей. Например, если молодой начинал есть яичницу с середины, то это
означало, что невеста оказалась «честной», а если с краю — «нечестной».5 В других местах (на
Русском Севере) вместо яичницы подавали блины или «хворост», и по тому, как молодой
приступал к еде, судили о невесте.6 Родителям нецеломудренной невесты подносили питье в
дырявом сосуде, надевали на них хомут и т. д.7
Эти примеры показывают, что в ритуале значимы не только жесты, но и «язык вещей».
Впрочем, поскольку последний реализуется в определенных действиях, не всегда понятно,
какие именно компоненты сообщения (вещь или жест) в большей степени участвуют в
передаче смысла.
При совершении жеста отдельные органы человеческого тела (руки, голова и др.) как бы
подаются крупным планом, все внимание, весь смысл коммуникативного акта в
определенный момент сосредоточивается на них. Сравнение с кинематографом может быть
продолжено. Известно, что человек, не усвоивший его языка, воспринимает орган
человеческого тела, поданный крупным планом, как отделенный, отрезанный. Сохранился
рассказ о том, как одна девушка из Сибири, впервые побывавшая в кинотеатре, возмущенно
сказала: «Ужасно. . . Я видела людей, разорванных на куски. Где голова, где ноги, где руки».8
В культуре существует значительный пласт текстов, описывающих отделение органов
человеческого тела. Вспомним хотя бы многократно описанную ситуацию (от Муция Сцеволы
до Аввакума и «Отца Сергия» Льва Толстого) —отрубание или сожжение руки (пальца), для
того чтобы не поддаться соблазну: человек жертвует частью своего тела ради сохранения
целостности духа.
Идея самостоятельного существования отдельных органов (видимо, производная от
представлений об «агрегатности», «составности» тела, что особенно характерно, например,
для «медицинских» заговоров) отчетливо прослеживается не только в далеком и близком
прошлом, но и в современных словесных и изобразительных текстах. Все эти носы,
разгуливающие по Невскому проспекту, волосатые руки, которые душат детей по ночам,
огромные
глаза, в упор разглядывающие их из зеркала, составляют выразительную параллель к
жестовой коммуникации.
Человеком, усвоившим кинематографический язык, часть тела, поданная крупным планом,
воспринимается как метафора: глаза становятся метафорой совести, ноги — чувственного
влечения, самое разное значение может передавать изображение рук. Подобный же эффект
дает жестовая коммуникация. С этим связана ее эмоциональность.
В истории коммуникативного поведения особая роль принадлежит руке. Когда мы говорим о
жестах, в первую очередь имеются в виду значимые движения рук. Многие жесты рук,
используемые в современном общении, имеют очень древнее происхождение. В
ретроспективе их значение тесно связано с ритуально-мифологической символикой руки.
Приведем в качестве характерного примера описание картины современного художника В. М.
Рахлина «Срывание одежд» (1981 г.): «Особую роль играют здесь руки. До отказа
растопыренные пальцы, вытянутые прямо на зрителя, это выкрик, обращенный к нему и
требующий его вмешательства».9 Художник дал удивительно точное воспроизведение
архаичного жеста отпугивания нечистой силы, а критик точно сформулировал производимое
им эмоциональное впечатление. Изображение этого жеста в качестве магического оберега
встречается в различных культурных традициях: на церемониальной одежде у американских
индейцев, на дверях домов и даже на лице (татуировка) у народов Ближнего Востока. Еще
несколько лет назад стилизованную пятерню можно было видеть за стеклом легковых
автомобилей. У арабов Передней Азии и Магриба этот жест обозначал проклятие. При этом
считалось, что «средний и безымянный палец закрывают врагу глаза, мизинец и
указательный — затыкают уши, а большой палец замыкает уста. Защитным амулетом от
подобного проклятия служит так называемая „ладонь Фатимы" — изображение открытой
руки с глазом на ладони».10
Архаичный характер имеет и знак руки как символ власти, высокого положения в обществе.
Ср.: «Все в руках Божьих»; «Божья рука владыка»; «Под рукой царевой народы и земли» и т.
п. Связь руки с символикой социального статуса хорошо чувствуется в таких выражениях, как
«он моя правая рука» (главный помощник), «длинные / короткие руки» (много / мало
власти) и др.
26
27
В основе символики руки как знака власти лежит идея принадлежности (власть — от владеть).
В логике традиционных представлений дотронуться до чего-либо во многих случаях означало
«вступить во владение» (ср. в детском «праве»: «Я первым дотронулся»). Значимость этого
действия повышалась, если речь шла об объекте, наделенном особым статусом, например о
некоем сакральном предмете, воплощающем основные ценности коллектива. У многих
народов человек, прикоснувшийся к тем или иным деталям очага, как бы автоматически
вступал под покровительство хозяев дома. У народов Кавказа даже враг, дотронувшийся до
надочажной цепи, становился неприкосновенным. Нет ничего удивительного в том, что
русские крестьяне (XVII в.) не хотели, чтобы иностранцы касались руками их икон."
Говоря о символике руки, следует иметь в виду, что правая и левая рука неравнозначны. Им
придавался чаще всего противоположный смысл. Соответственно различались и жесты,
выполняемые той или иной рукой.
Скачать книгу [0.15 МБ]
Пирамида