конца. И не нашел на нем ни единого стебелька панцуя. Не знаю, стоит
ли напоминать о том, что обнаружить этот стебелек - дело крайне
сложное. Как правило, он полностью скрыт под другими растениями.
Обшарив один из склонов ущелья, я не приметил на нем, повторяю, ни
единого росточка женьшеня, хотя, казалось бы, не зевал... А тут вдруг
там же-панцуй за панцуем!
...- Упие! Стой!
Стародубцев замер на месте.
Леший кинулись к стебелечку панцуя, росшему под кустом шиповника,
ветви которого прятали его под собой. Тесной группой они обступили
стебелек, присели на корточки и почти тотчас же выпрямились. Матвей
ясно разглядел в руке одного из них растение с недлинным корнем,
похожим на крохотного человечка.
Обычно на откапывание женьшеня уходит у корневщика не менее двух-трех
часов. В метре от тоненького стебля, не ближе, роется саперной
лопаткой яма. Затем лопатка откладывается в сторону. При выкапывании
корня из земли, осуществляемого медленно костяными палочками, ни в
коем случае нельзя повредить ни единого его длинного нитевидного
отростка, или мочки.
А леший потратили на извлечение корешка не более двух секунд.
- Вперед! - рявкнул один из них, махнув Матвею рукой.- Ищи!
И сумасшедший скоростной бег возобновился с новой силой...
- Панцуй! - кричал Матвей, меряя гигантскими шагами землю. -Где? -
Там.
-Тантаза. Не годится... Ищи дальше.
- Панцуй!
-Где?
- Прямо передо мной.
- Упие! Стой..
Небольшая задержка. Корень извлекается из земли. И - опять: - Ищи!.. -
Панцуй! - Тантаза. - Панцуй! - Тантаза. - Панцуй!
- Липие! Стой... Да, это липие. Настоящий липие. Задержка. И - снова:
- Панцуй!
-Тантаза.,. Тантаза... Тантаза... Еще один липие! Стой.
Ущелье давным-давно осталось за спиной. Неутомимые бегуны неслись
теперь по склонам сопок - по северным их склонам, где только и водится
женьшень. - Панцуй! - Тантаза... Ищи дальше!
Ночь близилась к рассвету. На востоке слабо зарозовел небосклон.
Три леших, возглавляемые Матвеем Стародубцевым, выбежали друг за
другом в затылок на поляну, с которой начали свою долгую пробежку по
тайге. Костер на поляне давно прогорел. Его остывающие угли едва
светились в неверном предрассветном полумраке.
И к Матвею в ту же секунду вернулось нормальное человеческое зрение.
Он потерял способность видеть в ночи почти с той же зоркостью, что и
днем.
Корневщик огляделся по сторонам, щуря глаза, по которым в момент
возвращения нормального зрения полоснула резкая короткая боль. Его
взгляд упал на огромный голубоватый светящийся шар, сиявший в
отдалении на том же самом месте, где он внезапно возник из ниоткуда
несколькими часами ранее.
Стародубцев совершенно не запыхался и не вспотел, хотя мотался как
оглашенный по лесным чащобам почти всю ночь напролет.
Один из леших поинтересовался, обращаясь к другому:
- Сколько всего собрали?
Тот молвил, прижимая к груди пышный букет панцуя:
-- Восемьдесят шесть упие. И одиннадцать липие.
- Вот это да! - развел руками Матвей в восхищении.
Леший, секундой ранее задавший вопрос, сказал лешему, сжимавшему в
руках букет:
- Отдай ищейке десять упие и два липие. Это его законная доля.
- Хорошо,- леший с букетом женьшеня повернулся к Матвею и слегка
раздвинул локти.- Держи!
Из букета сами собой стали выпархивать одно за другим растеньица. Они
плавно летели над землей на высоте около двух метров и столь же плавно
опускались в руки корневщика, поспешно подставленные им.
- Девять упие. Десять,- отсчитывал леший с букетом.-Так. А
теперь-липие. Один. Два... Все. Мы рассчитались с тобой за работу
сполна.- Он помолчал мгновение, а потом, повысив голос, проговорил,
чеканя каждый слог: - Запомни, Матвей, в следующий раз позовешь нас не
раньше, чем через пятнадцать лет. Запомнил? - Да. Через пятнадцать.
Стародубцев стоял возле погасшего костра с руками, вытянутыми вперед.
На них ровным рядком, стебелек к стебельку, корешок к корешку, лежали
Пирамида