Стародубцев не был особо удачливым корневщиком. За сезон добычи он
отыскивал один или два, хорошо - три, а в редчайших случаях - четыре
корня женьшеня. Однако даже один найденный корешок давал доход, не
соизмеримый с месячной зарплатой тракториста на лесоповале, не такой
уж и маленькой, к слову сказать.
Истории с чемоданом, набитым в заготконторе под завязку деньгами,
предшествовала другая история.
На окраине деревни, в которой Стародубцев жил, стояла китайская фанза.
Она была построена стариком китайцем, прижившимся на русской земле еще
с довоенных лет. Ван У - так звали китайца.
Ван У, маленького росточка, сухонький и весь сморщенный, всякий раз
расцветал улыбкой, когда видел перед собой здоровяка Матвея
Стародубцева, детину почти двухметрового роста, с кулаками, как
кувалды, косая сажень в плечах. Как-то так, сами собой, сложились
обстоятельства, что Матвей подружился с Ван У. Частенько наведывался в
его фанзу, пил там со стариком чай, беседовал о разных житейских
пустяках. Старый китаец сносно владел русским языком. Но вот однажды
Ван У заболел. А Матвей оказался единственным в деревне человеком,
который продолжал навещать тяжко занедужившего старика-китайца. Он
приносил ему из своего дома нехитрую крестьянскую снедь, подметал по
собственному почину земляной пол в фанзе.
Ван У таял на глазах. Старость не та болезнь, которую можно было
вылечить.
Как-то раз вечером, когда до смертного часа китайца оставались
считанные дни, тот поманил Матвея, подметавшего пол, к себе. -
Говорят, ты - ва-панцуй,- прошептал умирающий. "Ва-панцуй" означает на
одном из северных китайских диалектов "искатель женьшеня". На том
диалекте слово "панцуй" - синоним другого китайского слова "женьшень".
Ну, а "ва" - охотник, искатель, собиратель. Матвей знал все это. - Да.
Я - ва-панцуй,- ответил он.
- Удачливый?
- Нет.
- Спасибо, что провожаешь меня в последний путь, заботишься о старике.
Ты добрый человек... Я хочу подарить тебе удачу. Стародубцев, услышав
такое, улыбнулся. - А разве можно подарить удачу? - хмыкнул он. -
Можно. Слушай меня внимательно. И умирающий китаец поведал Матвею в
высшей степени странную историю.
По его словам, "тайна удачи ва-панцуя" передавалась в его роду из
поколения в поколение. Ван У был последним живым представителем своего
рода. За долгую жизнь он дважды становился богатым человеком, сказал
китаец. Дважды использовал "тайну удачи". В нашем роду, пояснил он,
существует поверье - на протяжении одной человеческой жизни нельзя
использовать "тайну удачи" более двух или от силы трех раз. Если
воспользуешься ею в четвертый, то непременно помрешь. И, вздохнув,
китаец уточнил, мой дед, жадный до денег, рискнул, ушел в тайгу
"ловить удачу" в четвертый раз, а вернулся оттуда весь покрытый язвами
и вскоре помер. Ну, а я, сказал Ван У затем, "ловил" ее дважды и
побоялся "ловить" в третий раз, потому что долго и очень тяжело болел
после второго...
"Тайной удачи ва-панцуя", как оказалось, был некий заговор на
китайском языке, который следовало произносить вслух в глухой тайге
ночью в конце августа. Заговор был приманкой для лисов.
Лис (в мужском роде) - традиционный персонаж китайского фольклора,
аналогичный русской нечистой
. силе - домовому, лешему.
Ван У сообщил Матвею, что в обоих случаях, когда он дочитывал среди
ночи в тайге заговор до конца, к нему тотчас же прибегали гурьбой
лисы. Они подхватывали его под локти, вели по лесу и приказывали ему
искать панцуй. Неким чудодейственным образом Ван У, заколдованный, по
его словам, лисами, находил в обоих же случаях фантастическое
количество панцуев. Всякий раз - по целой охапке. Большую часть
найденного женьшеня лисы
забирали себе. Однако и Ван У перепадало немало. Прощаясь с ним, лисы
говорили, что он хорошо поработал и что часть корешков - его законная
доля от добытого. А потом растворялись в воздухе.
- Запиши тайные слова, подманивающие лисов,- молвил китаец.- Сейчас я
продиктую тебе их.
Не желая спорить с умирающим, Матвей так и сделал. Записал русскими
буквами то, что медленно, по слогам набормотал ему Ван У по-китайски.
Через пару дней Ван У умер. Произошло это в мае.
А в августе Матвей Стародубцев отправился в очередной свой поход по
уссурийской тайге. Уже выходя из дома, он в последний момент вспомнил
о той записи. Записка лежала в картонной коробке с самыми разными
документами, спрятанной в платяном шкафу под бельем. Недолго думая,
Матвей шагнул к шкафу, выудил бумажку с заговором из коробки...
В течение двух последующих недель он бродил в одиночку по тайге без
всякого толка. Женьшень никак не попадался на глаза, ставшие уже
слегка слезиться от постоянного - с рассвета до заката - напряжения.
Даже самые опытные корневщики знают, как непросто ^приметить тоненький
стебелек панцуя на фоне буйной таежной растительности. Женьшень не
переносит яркого света. Он селится только там, куда вообще не попадают
Пирамида