ученый и святой желонг … Он скоро придет, я знаю… Мне очень хорошо здесь с вами, у
этого очага…
— Выпейте-ка немного чая, — предложила одна из женщин.
— Конечно, с большим удовольствием, вы очень добры, — откликнулась я, доставая
чашку из своего амбага .
Когда я собиралась приступить к чаепитию, вернулся Йонгден. Его возвращение,
последовавшее тотчас же за моими словами, произвело на всех присутствующих сильное
впечатление. Я не дала никому сказать ни слова и немедленно обратилась к юноше:
— Я хорошо слышала, как вы звали меня, желонг лагс , как вы велели мне проснуться.
Я так и сделала, только думала, что вы уже в комнате. Не правда ли, непо лагс …
— Да, да, это так, — пробормотал явно обеспокоенный хозяин дома.
Йонгден понял, что за время его отсутствия произошло некое происшествие и он
должен подтвердить мои слова.
— Хорошо, хорошо, — согласился он и, перейдя на бас, каким ламы читают псалмы на
хорах монастырских церквей, произнес: — Проснитесь… проснитесь…
Бедный юноша вертел головой во все стороны, но не видел ничего, что могло бы
объяснить подобный приказ, и растерянное выражение его лица было весьма комичным.
Йонгден принес немного масла, немного тсампа и даже несколько мелких монет. Он
не смог отказаться от них, опасаясь, что это вызовет пересуды, ибо он получил деньги в
качестве вознаграждения за совершение религиозного обряда.
Непо испугался, что его гость обладает магической силой, степень которой он не в
состоянии был определить, и, желая задобрить ламу знаками внимания, прогнал меня с
ковра, где я сидела.
— Уходите отсюда, мамаша, — сурово велел он. — Сядьте среди нас. Позвольте ламе
устроиться поудобнее.
Меня разбирал смех, но я сдерживала его изо всех сил. Я покорно отодвинулась на
голый пол и посмотрела на Йонгдена, мысленно приказывая ему не противоречить и сесть на
лохмотья, которых он удостоился.
112 «Да, да, преподобный монах». «Желонг» — священник, получивший посвящение и принявший сан и
давший обет безбрачия. «Лагс» — вежливая форма, которая сама по себе ничего не выражает. Когда ее
употребляют отдельно, она может означать; «Да, очень хорошо», но если ее добавляют к другому слову,
особенно к обращению, то она придает фразе более почтительный оттенок.
113 Непо — селянин, хозяин дома. Хозяйку называют «Немо».
В конце концов мы узнали тайну котла, стоявшего на тагане. Сняв крышку, глава семьи
опустил в отвар длинный железный крюк и вытащил оттуда сердце, легкие и печень яка, а
затем — кишки и желудок, фаршированные тсампа , кровью и небольшим количеством мяса
и напоминавшие сосиски. Воцарилась тишина; присутствующие с вожделением смотрели на
все эти яства, которые хозяйка разложила на большом деревянном подносе, накрытом
куском мешка, и… отодвинула его в сторону.
Затем одна из женщин бросила в отвар тсампа , и несколько минут спустя кушанье
стали разливать но мискам: в первую очередь обслужили ламу, затем непо , а я оказалась в
числе последних. В преддверии долгого перехода я старалась съесть как можно больше, и
мне удалось опорожнить три миски густого, весьма съедобного супа.
После трапезы непо завязал долгую беседу с Йонгденом о святых местах. Я слушала
их болтовню краем уха, вспоминая некоторые из своих дневных наблюдений и размышляя о
По-юл — этом почти легендарном даже для тибетцев крае, от которого нас отделяла лишь
одна горная гряда. Неожиданно, как гром среди ясного неба, надо мной прозвучали слова, от
которых я вздрогнула.
— По-видимому, — говорил наш хозяин, — в Ха-Карпо побывали пилинги …
Иностранцы в Ха-Карпо!.. Неужели речь идет о нас?.. Значит, когда мы ушли из
Юньнани, поползли слухи?.. Может быть, нас уже разыскивают тибетские власти? Я
вспомнила о трапа , направлявшихся в Дзогонг, встреча с которыми заставила нас поспешно
перейти через Наг-Чу. Удалось ли нам проникнуть в глубь Тибета лишь благодаря тому, что
мы выбрали необычный маршрут и следовали окольными путями?.. Я не знала этого. Но,
если это так, не бродят ли в окрестностях Лхасы дозоры, которые остановят нас у самой
цели?..
Йонгден попытался узнать об источнике данного известия, но, как водится в Тибете,
докпа не имел об этом ни малейшего представления. Он услышал новость от каких-то
странников, которые узнали ее от других странников, а те — в свою очередь — еще от
кого-то. Возможно, это событие произошло несколькими годами ранее и никоим образом не относилось к нам. Три-четыре года назад
английский консул и его жена — уроженка Тибета
— обошли вокруг Ха-Карпо и осмотрели окрестности горы. Возможно, речь шла о них либо
американском натуралисте, с которым мы встретились в Луцзе-Кьянге; как знать, не рискнул
ли он продолжить свои исследования в запретной зоне? Мне оставалось только теряться в
догадках.
Наконец моему спутнику надоело развлекать непо рассказами о наших дальних
походах; он заявил, что устал и хочет спать. Но тибетец сделал вид, что ничего не слышал, и
обратился к нему с новой просьбой.
Высокогорные пастбища, по его словам, получили недостаточно влаги, что вызывало
сильное беспокойство у здешних докпа ; если в ближайшее время не пройдут обильные
снегопады, будущим летом трава будет короткой и редкой. Что станет тогда с исхудавшими
после долгой зимы животными, которые будут нуждаться в усиленном питании?
Скоро ли выпадет снег? Лама должен был это знать. Более того, благодаря искусству
тайных заклинаний и магических ритуалов, он мог призвать на землю снег, спрятанный в
небесных закромах. Неужели он откажется исполнить свой долг, чтобы достичь столь
желанной цели?
Лама очень устал, но ради предосторожности ему не следовало перечить докпа и тем
более позволить тому усомниться в своих способностях чудотворца.
— Чтобы совершить этот обряд, потребуется несколько дней, — ответил он, — а мне
надо поскорее попасть в Лхасу, и я не могу здесь задерживаться. Кроме того, мне придется
идти через По-юл, и если я вызову снегопад, он завалит перевал, который туда ведет. То, что
вы просите, очень трудно осуществить.
Все присутствующие докпа согласились, что это действительно нелегко.
— И все же… — продолжал мой спутник, который, казалось, был погружен в свои
мысли. — Да, таким образом…
Он достал из кармана клочок бумаги и попросил зерна.
Затем он развернул бумагу, положил на нее несколько ячменных зерен, которые ему
принесли, и, держа все это на вытянутых ладонях, углубился в медитацию.
Через некоторое время служитель культа очень тихо и заунывно затянул нечто вроде
псалма; сначала он пел едва слышно, в очень медленном темпе, но постепенно его голос
усиливался и в конце концов загремел как гром, сотрясая низкую шаткую крышу кухни.
Докпа оцепенели и, казалось, были объяты ужасом. Внезапно Йонгден замолчал, и все
присутствующие, включая меня, подпрыгнули от неожиданности.
Йонгден разделил зерна, которые держал в руках, на две части, одну из них завернул в
свой носовой платок и отодвинул в сторону, а другую поместил в бумагу, сложив ее
Пирамида
