замысловатым образом.
— Вот и все, — сказал он непо . — Возьмите этот сверток и послушайте меня. Завтра
вечером, на закате, вы развернете бумагу и бросите в небо лежащие в ней зерна. Вы
тщательно проделаете это четыре раза, на все четыре стороны света. К тому времени я уже
пройду через перевал и тоже брошу зерна, которые возьму с собой, прочитав нгагс ,
необходимые для того, чтобы вызвать обильные снегопады. Если кто-нибудь, на беду,
развернет сверток с освященным зерном до захода солнца, когда я произнесу магические
заклинания, чтобы умилостивить богов и войти с ними в контакт, боги разгневаются и
отомстят всем пастухам вашего стойбища. Будьте же осторожны!
Хозяин дома обещал неукоснительно следовать предписаниям ламы. В конце концов
он, вероятно, понял, что значимость услуг, оказанных ему гостем, превосходит то убогое
гостеприимство, которое он нам предоставил. Поэтому он велел своей жене отрезать мяса и
дать его нам на дорогу. Немо принесла довольно увесистый кусок туши яка, но муж
проворно вырвал мясо у нее из рук, прежде чем она успела вручить его ламе, повесил мясо
на крюк в углу кухни, а затем старательно выбрал крошечный кусочек кожи и сухожилий и
торжественно протянул человеку, который должен был совершить чудо и обеспечить
процветание его стада. Мы с Йонгденом украдкой переглянулись, с трудом удерживаясь от смеха, до того
забавной показалась нам эта сценка.
— Я не могу, — заявил юноша, знакомый с монашескими обычаями, — поблагодарить
вас за этот подарок, ибо мясо — нечистый продукт, напоминающий об отвратительном грехе
убийства; принесите мне лучше тсампа , и я благословлю ваших родных и ваше имущество.
Эти слова были не только назидательными, но и в точности соответствовали
буддийским канонам, и все одобрительно закивали. Я же предвкушала, что мы положим в
свои котомки немного лепешек. Как бы мало их ни было, они нам весьма пригодятся.
Перед Йонгденом поставили большую миску с горкой муки. Он бросил несколько
щепоток в разные стороны, призывая в этот дом здоровье и благополучие для всех его
обитателей. Затем, прежде чем хозяйка успела убрать миску с мукой, предоставленной, как
мы поняли, лишь на время обряда, лама высыпал ее содержимое в сумку, которую я
проворно подставила, стоя перед ним на коленях с трогательным благоговением.
Мы надеялись, что теперь старый скряга отпустит нас спать. Глядя, как оторопело он
взирает на пустую миску, мы полагали, что его любовь к благословениям и прочим ритуалам
значительно поостыла после того, как лама решил самолично вознаградить себя за труды. В
самом деле — пастух притих.
Из-за его притязаний наш отдых и без того уже сократился. Что, если за перевалом нас
поджидают непредвиденные препятствия и следующей ночью снова придется блуждать по
горам, как доводилось уже не раз? Предчувствуя это, мы еще сильнее стремились как
следует отоспаться.
Что касается докпа , мы их больше не опасались. Я разгадала уловку Йонгдена,
который хотел таким образом помешать пастухам последовать за нами, чтобы ограбить.
Наутро слухи о зерне, которое должно было вызвать снегопад, распространились по
становищу; люди, крайне заинтересованные в успехе магического обряда, вряд ли посмели
бы ослушаться и навлечь на себя гнев ламы. После того как зерно будет брошено ввысь,
пастухи должны были ждать результатов по меньшей мере еще один день. За это время мы
могли уйти далеко и оказались бы в более населенной местности, среди людей другого
племени. Во всяком случае, мы на это надеялись, но события неожиданно приняли
совершенно иной оборот.
Две женщины приготовили постель для главы семьи.
Старый докпа снял свою одежду и сапоги, оставшись в одних штанах114, и опустился
на бараньи шкуры, расстеленные в самом теплом месте, возле очага.
Большинство домочадцев улеглись еще раньше, и просторная кухня превратилась в
спальню ночлежки. Молодые пары покоились под широкими одеялами, положив между
собой детей. Пожилые люди и одиночки спали отдельно, там и сям, в середине комнаты. Что
касается малышей, теснившихся в углу, они смеялись и толкались, и каждый тянул на себя
грязные лоскуты, которыми они укрывались от холода. Дети суетились еще некоторое время,
пока их не сморил сон, а затем заснули вповалку, подминая друг друга, словно щенки.
114 В Тибете принято снимать с себя всю одежду выше пояса; мужчины остаются только в штанах, а
женщины — в нижних юбках. Однако странники почти всегда спят одетыми.
Глава шестая
Восхождение к перевалу Айгни. — Бесхитростная душа. — Предчувствия. Я
устанавливаю рекорд в высокогорном скоростном спуске. — Йонгден падает в овраг и
получает вывих стопы. — Мы застреваем в пещере без огня и еды; снегопад продолжается. — Его состояние улучшается; мы отправляемся
в путь. Среди ночи мы
находим пустую хижину. — Продолжение поста; снегопад не прекращается. — Блуждания
в горах. — Новогодняя ночь в местности По. — Йонгден бредит в лихорадке, и я вынуждена
удерживать его силой, чтобы он не бросился в пропасть. — Суп из кожаных подметок. —
Долгожданная встреча с обитателями По. — Отступление от внутренней политики
Тибета. — Среди мятежников. Первая деревня По-юл, где мы получаем миску супа в
качестве подаяния. Неужели мы съели собачий суп?
Сколько времени я проспала? Мне кажется, что я только что закрыла глаза.
— Пора уходить, — твердит человек, чей голос разбудил меня.
Внезапный свет режет мне глаза: докпа бросил охапку веток на красноватую золу;
сухое дерево трещит, и пламя разгорается, освещая спящих, распростертых на полу.
Некоторые из них что-то бормочут во сне и натягивают на себя одеяло.
Наши сборы длятся всего несколько мгновений: это время уходит на то, чтобы повязать
пояса и натянуть сапоги. К тому же мы даже не развязывали свои котомки.
— Кале пеб, ле лама! — кричит непо на прощанье, не вылезая из-под бараньих шкур.
Луна, скрытая горой, слабо освещает долину; дует сильный ветер, и мороз пробирает
нас до костей. Мои пальцы, которые я прячу в длинных рукавах тибетского одеяния,
заледенели, и я с трудом удерживаю посох.
Мы с Йонгденом отказываемся от предложения докпа ехать верхом; сейчас слишком
холодно, так что предпочтительнее идти пешком до восхода солнца.
Спустя несколько часов, в то время как мы проходим через высокогорные пастбища с
пожелтевшей за зиму травой, занимается бледно-серая заря; из-за облаков робко
выглядывает солнце.
Снег, скопившийся в ущельях, лежавших на нашем пути, уплотняется и становится все
более глубоким. Наш проводник говорит, что гигантский белый холм, который мы видим
слева от себя, возвышается там, где дорога раздваивается, и одно из ее ответвлений ведет к
перевалу, полностью засыпанному снегом.
Теперь у меня не остается сомнений в том, что нас правильно информировали, и я
понимаю, что не сумею взойти на гору, как бы мне ни хотелось.
Однако из-за устойчивой засухи, которая волнует этой зимой пастухов, можно без
Пирамида