Не без труда спустившись со своей наблюдательной вышки, я направилась туда, где, по
моему мнению, на дне неглубокого ущелья прятался источник, впадающий в реку,
протекавшую по главной долине. Я устремилась к этой цели, но внезапно за моей спиной
послышался крик. Оказалось, что Йонгден решил сократить путь и упал в овраг. К счастью,
яма была неглубокой, но с почти отвесными стенками, по которым было нелегко спуститься
вниз. Прошло несколько минут, прежде чем я добралась до своего несчастного спутника.
Он лежал в потрепанном монашеском одеянии на снегу, где алели капельки крови,
словно позируя для некой трагической картины.
— Ничего страшного, пустяки, — тотчас же произнес лама, желая меня утешить. —
Видимо, я стукнулся головой о выступ скалы и содрал немного кожу, но, похоже, у меня нет
серьезных повреждений, так что не пугайтесь. Удар лишь слегка оглушил меня.
Йонгден попытался встать, но у него вырвался стон; он побледнел и пробормотал,
закрыв глаза:
— Ох! Моя нога!..
Он снова попробовал подняться, и снова ничего не вышло.
— Я не могу, — сказал Йонгден со слезами на глазах, видимо от боли, — я не могу
держаться на ногах.
Мне стало страшно. Неужели он сломал ногу?.. Что же мы будем делать одни в этой
глуши, без еды, и вдобавок снег продолжал прибывать с каждым часом.
Я сняла с юноши сапог и осмотрела его ногу. Оказалось, что кости целы. Мой спутник
лишь вывихнул лодыжку и ушиб колено. Какой бы сильной ни была боль после несчастного
случая, риска для жизни или здоровья пострадавшего я не видела. По крайней мере, в
населенной местности ему ничто бы не угрожало, но здесь…
Йонгден, как и я, осознавал, в какое трудное положение мы попали.
— Постарайтесь выбраться из оврага с помощью коленей и рук… как сможете, —
сказала я, — а я вас поддержу. Затем попытаюсь вас нести. Мы должны вернуться в са пуг , и
там посмотрим, как быть дальше.
Несмотря на все мое желание, мне не удалось уйти далеко: у меня не хватало сил,
чтобы двигаться с такой тяжелой ношей по снегу, под которым таились ямы и камни, о
которые я спотыкалась на каждом шагу.
Йонгден неохотно подчинился моему решительному приказу и позволил себя нести.
Затем он попробовал идти сам, опираясь на мое плечо и свой посох. Он едва волочил ноги,
останавливаясь на каждом шагу, и капли пота стекали ему на лоб из-под ламаистской шапки.
Мы добирались до пещеры несколько часов.
В пещере я растерла распухшую лодыжку бедного Йонгдена и перевязала ее его
поясом. Больше я ничем не могла ему помочь.
Как и накануне, у нас не было огня, и мы дрожали, лежа на промерзшей земле. Снег,
которым мы утоляли жажду во время пути, и ледяная вода, выпитая за обедом, усугубляли
мучительное ощущение внутреннего холода. И все же, если бы не тревога за сына, наше
незавидное положение показалось бы мне не лишенным прелести. Чары этой ночи в глубине
девственных гор были настолько сильными, что я позабыла о своих опасениях, а также о
физической усталости, которая начинала сказываться. Долго, почти до самого рассвета, я
неподвижно сидела, наслаждаясь одиночеством среди полной тишины и покоя этого
сказочного заснеженного края, отрешившись от всех забот и погрузившись в неизъяснимое блаженство.
Немного подремав, я открыла глаза и первым делом увидела Йонгдена. Он стоял на
одной ноге, прислонившись спиной к земляной стене и опираясь на посох. Его поза
напомнила мне некоторых духов, которых изображают на сводах даосских пагод, и при
других обстоятельствах я бы рассмеялась, но бедный парень выглядел расстроенным.
— Я не могу идти, — произнес Йонгден, — я уже несколько раз пытался, но это
невозможно.
Его щиколотка сильно распухла, и стопа была немного искривлена. Мы были
вынуждены остаться.
В течение нескольких часов мы обсуждали свои дальнейшие действия. Я предложила
Йонгдену остаться в пещере с вещами и питаться тсампа , которая еще была у нас в запасе, а
я тем временем отправилась бы за помощью в деревню. Мой сын сомневался, что крестьяне
захотят утруждать себя, чтобы прийти на выручку двоим нищим; кроме того, было опасно
показывать им деньги и предлагать приличное вознаграждение за хлопоты — это могло бы
привести к еще более досадным последствиям.
Возможно, Йонгден проявлял излишний пессимизм по отношению к жителям По, но он
руководствовался не только этими соображениями. Мы не подозревали о том, какое
расстояние отделяет нас от ближайшей деревни, и лишь приблизительно представляли
дорогу, которая туда ведет. Несколько дней назад, спускаясь с перевала Айгни, мы заметили
три тропы, но, скорее всего, теперь их засыпало снегом.
Что будет, вопрошал Йонгден, если я собьюсь с пути и мне придется блуждать среди
снегов без пищи? А если вдобавок со мной произойдет несчастный случай, подобный тому,
что сделал его неподвижным, и у меня не хватит сил, чтобы добраться до цели?
Как бы мой сын ни сгущал краски, нельзя было отрицать, что опасности, о которых он
предупреждал, существуют. Меня охватывал неописуемый ужас при мысли, что я должна
оставить своего бедного спутника одного в пещере, где ночью на него может напасть
какой-нибудь голодный зверь: волк, медведь или леопард — и он совершенно беззащитен
перед ними.
Время шло, а мы все продолжали строить планы, от которых тут же отказывались. В
конце концов я решила спуститься в долину, чтобы убедиться, не зимуют ли там докпа , и
вернуться в тот же вечер в пещеру, если пастухи не захотят перенести ламу к себе.
Я шагала целый день, встретила два опустевших стойбища, но там не оказалось ни
души. Мне было жаль возвращаться со столь неутешительными известиями к сыну, который
ждал меня, дрожа от холода.
Насколько лучше было бы нам в какой-нибудь хижине, где по крайней мере можно
согреться у огня. Я обязана любой ценой найти что-нибудь, из чего мы сможем развести
костер. Но как это осуществить? У меня не было ни сумки, ни тряпицы, куда положить сухой
навоз, чтобы он не отсырел за время пути; для этого требовался кусок толстой шерсти. Я
сняла с себя нижнюю юбку из плотной саржи тибетского производства, завернула в нее
топливо, завязала узелок своим поясом и, взвалив его на спину, повернула обратно.
Возвращение было трудным. Снег шел непрерывно, и мое легкое китайское платье —
единственная одежда, которая на мне осталась, — тотчас же промокло; мне казалось, что я
принимаю ледяную ванну. Стало темнеть, а я находилась еще далеко от са пуг . Я не могла
заблудиться, так как все время следовала вдоль реки, но в темноте трудно было разглядеть
пещеру, расположенную на довольно большом расстоянии от берега. В конце концов я
задумалась, следует ли продолжать подниматься по долине или пора поворачивать обратно.
Я собиралась позвать Йонгдена, но тут заметила огонек чуть повыше того места, где
остановилась, чтобы оглядеться, и поняла, что лама решил указать мне дорогу и зажег
восковую свечу, которую мы хранили в одной из котомок.
— Я чуть не умер от страха, — сказал он, как только я вошла в пещеру. — Когда
стемнело, а вас все не было, я стал воображать всякие ужасные вещи.
Огонь, который мы поспешили развести, и горячий чай, сдобренный тсампа , придали нам бодрости, хотя, в сущности, наше положение
ухудшилось.
У нас оставалось лишь две-три чайные ложки тсампа и немного чая, а мы
по-прежнему не знали, далеко ли до ближайшего селения и ведет ли туда прямая дорога;
кроме того, Йонгден все еще был не в состоянии идти.
— Не беспокойтесь обо мне, жетсунема , — сказал мне лама, когда я обсушилась у
Пирамида