здесь услышали разговор в одном из домов. Нас охватила паника; обогнув угол другого
жилища, мы помчались вперед и снова оказались в поле. Когда первые лучи солнца осветили
реку, мы поняли, что от испуга побежали не в ту сторону: против течения, а нужно было
спускаться по течению.
Наш план, выработанный с таким трудом, провалился. Теперь нам предстояло идти
через Абен при свете дня. Уже показались крестьяне, вышедшие на работу; в открытом поле
негде было спрятаться, и с каждой минутой наше положение осложнялось.
Мы вернулись назад и снова прошли мимо окон дома, где слышали голоса, обратившие
нас в бегство. Люди все еще продолжали свой разговор, ставни были открыты, и я видела
пламя большой печи. Эти счастливцы собирались пить горячий чай, а мы даже не знали,
сможем ли сделать сегодня привал, чтобы перекусить, хотя наша последняя трапеза
состоялась на рассвете предыдущего дня.
Все было хорошо; теперь мы на правильном пути. Мы шагали быстро и вскоре
миновали селение. Однако Абен еще не закончился. Еще несколько построек виднелись на
холме, одна сторона которого соприкасалась с дорогой. Тропа пролегала у его подножия, а
затем углублялась под своды ущелья; по дну ущелья струилась река. Инстинктивно
припомнив свои европейские познания, хотя в здешних краях они были неуместны, я
представила, что на этой косе должен находиться сторожевой пост; обнаружив нечто вроде
будки, из которой просматривалась местность на очень значительное расстояние в сторону
Лахангры, я тотчас же пришла к выводу, что в ней, должно быть, сидят наблюдатели и
следят за проходящими людьми.
Как догадывается читатель, я не стала мешкать, чтобы это проверить. Несмотря на
жажду, от которой у меня пересохло во рту, я не решилась остановиться, чтобы напиться из
ручья, протекавшего под балконом этого дома. Я шагала столь стремительно, что,
по-видимому, со стороны казалось, что я лечу.
Вопреки своему обыкновению пускать Йонгдена вперед, чтобы встречные путники
могли вдоволь на него насмотреться, а мое лицо оставалось скрытым за его спиной, я велела
ему следовать за мной: на сей раз опасность, если она существовала, подстерегала нас сзади.
И вот мы побрели гуськом, очень близко друг от друга; таким образом, всякий, кто
смотрел бы нам вслед со стороны Абена, должен был увидеть лишь знакомый чисто
тибетский силуэт котомки с ногами, прикрытыми рваной шамтаб
32, с головой, увенчанной
колпаком ламы.
Прогулка была бы восхитительной, если бы не отчасти портившие ее тревоги. В этой
стране осень обладает юношеской прелестью весны. Утреннее солнце озаряло окружающую
местность розовым светом, изливавшим радость на всё и вся, от реки с переливающимися
опаловыми светло-зелеными водами до вершин высоких каменистых скал, на которых
стояли и с ликующим видом тянулись ввысь редкие елочки. Каждый дорожный камень,
казалось, с наслаждением впитывал в себя дневное тепло и лепетал что-то у нас под ногами с
приглушенным смешком. Маленькие деревца, окаймлявшие тропу, распространяли в воздухе
сильное благоухание.
То был один из тех рассветов, когда природа очаровывает нас своим обманчивым
волшебством, и человек забывает обо всем, погружаясь в негу ощущения радости бытия.
32 Шамтаб — очень широкая юбка, часть религиозного одеяния ламы.
Небольшое расстояние отделяет Абен от Лахангры, и, поскольку мы снова решили
миновать селение с наступлением темноты либо перед рассветом, чтобы остаться
незамеченными, у нас появилось время для прогулки. Там, где долина делала изгиб, мы
увидели широкий ручей, вытекающий из ущелья, перегородившего дорогу, и остановились у
воды, за грядой утесов. Мы были не прочь отдохнуть после быстрой ходьбы и восстановить
свои силы.
Как ни странно, теперь, когда мы преодолели перевал Докар и попали в запретный
Тибет, поток паломников, который как будто иссяк во время первой недели нашего
странствия, хлынул снова, как водится в это время года. Укрывшись за щитом скал, мы
смотрели, как мимо шествуют живописные группы мужчин и женщин из восточных и
северных районов Тибета; они спешили поскорее добраться до Лахангры и найти место на
одном из скромных постоялых дворов, окружающих лаханг
33.
Ближе к вечеру, когда мы перешли на левый берег реки, ландшафт резко изменился.
Мы оказались в тесном ущелье, зажатом между гигантскими грядами черных скал,
позволявших видеть лишь узкую полоску неба. Несмотря на суровый и дикий вид этого
места, в нем не было ничего печального или устрашающего. Напротив, от него исходило
некое торжественное спокойствие; вероятно, здесь сказывалось влияние картин, написанных
или высеченных на стенах мрачного коридора.
Набожные художники изобразили на них бесчисленных будд и бодхисатв, знаменитых
лам минувших веков, безучастно сидящих в одной и той же позе, с полузакрытыми глазами,
погруженных в медитацию. В сотнях этих глаз, которые не смотрели на шествие
паломников, а словно были устремлены «в глубь души», ощущалось нечто гипнотическое.
Было ясно, что они поглощены созерцанием другой, более величественной и вечной
процессии существ, скитающихся от жизни к смерти и от смерти к жизни, а также,
возможно, лицезреют таинственный потусторонний мир, где усталый паломник завершает
свой путь и, таким образом, обрывает дорогу странствий.
На закате мы увидели мендонг
34 с крышей, который мог бы стать нашим
пристанищем на ближайшую ночь, но, решив, что находимся еще далеко от деревни, мы
продолжили свой путь: снова перешли через реку, затем ущелье сделало резкий изгиб, и
перед нами оказалась Лахангра.
Уже почти совсем стемнело, но мы не решались повернуть обратно. Быть может, нас
заметили, и тогда покажется странным, что паломники обходят деревню стороной.
В очередной раз наши планы рухнули. Впрочем, мы начали к этому привыкать. Утром
мы пережили столько волнений, что их источник в наших душах иссяк. Йонгден, как и я,
отнесся к ситуации очень спокойно: мы провели бы ночь в деревне, среди других
странников, если бы не сумели этого избежать.
Группа людей расположилась вокруг большого костра, на невысоком отроге над
Салуином. Мы перекинулись с ними несколькими фразами и с большой радостью узнали,
что все постоялые дворы переполнены. Благодаря удачному стечению обстоятельств мы
могли обосноваться в маленькой пещере, которая укрыла бы нас от непогоды, если бы, как и
прошлой ночью, пошел снег.
Я подобрала на дороге все, что смогла найти: сучья и сухой коровий навоз, стащила
несколько веток из ограды, окружавшей близлежащие поля; мы развели огонь и стали пить
масляный чай с традиционной тсампа .
Йонгден решил, что, раз мы находимся в деревне и наши лица и одеяния трудно
различить в темноте, следует воспользоваться случаем и пополнить запасы продовольствия.
33 Лаханг — букв.: «дом божества, часовня». Лахангра — это «огороженное место храма».
34 Мендонг — низкая стена, сложенная из камней, на которых начертаны тексты из Священного писания
либо мистические фразы.
До сих пор мы питались тем, что захватили с собой, покидая миссию, но прошло уже десять
Пирамида