остается великолепным и чарующим.
Страх быть узнанной, заставлявший меня трепетать в начале путешествия, изрядно
поутих, и все же он по-прежнему таился в недрах моей души, грозя охватить меня с новой
силой при малейшем признаке тревоги… Мы слишком задержались в Лахангре, думала я,
это была досадная оплошность. Не возникло ли каких-либо сомнений относительно нас у
ризничего маленького храма?.. Я присматривалась к редким путешественникам,
появлявшимся позади. Вот какой-то всадник скачет в нашу сторону — быть может, это
солдат, которому поручено догнать нас и доставить обратно к границе?.. А тот странник,
бредущий по дороге, уж не шпионит ли он за нами?..
Однако волнение, вызванное тревожными мыслями, не могло долго омрачать моей
радости от восхитительного путешествия; его мимолетные всплески быстро ослабевали, и я
вновь погружалась в блаженное спокойствие.
Спустя несколько дней после того, как мы покинули Лахангру, произошла одна
драматическая встреча, которая нас опечалила. На обочине дороги, рядом с берегом
Салуина, катившего свои светло-зеленые зимние воды, на фоне великолепного, залитого
светом пейзажа лежал пожилой человек, голова которого покоилась на кожаном мешке, и
взор его лихорадочно блестевших глаз уже слегка помутился. Завидев нас, он сделал усилие
и приподнялся на локтях. Казалось, бедняге недолго оставалось жить. Йонгден спросил его,
каким образом он оказался здесь совсем один.
История незнакомца была простой. Старый крестьянин оставил родную деревню,
собираясь вместе с приятелями совершить паломничество к горе Ха-Карпо и обойти вокруг
нее. Непонятная болезнь лишила его сил, и он передвигался с трудом. Его спутники шли
медленно в течение нескольких дней и даже сделали привал на целый день… Затем они
отправились дальше без него. Таков тибетский обычай: того, кто отстает, бросают даже в
необитаемых, пустынных местах, и, если человек быстро не поправляется, ему суждено
умереть от голода, когда истощатся запасы продовольствия… не говоря о рыскающих
повсюду медведях и волках39.
— Я скоро умру? — спросил старик у Йонгдена с тревогой. — Лама, погадайте, чтобы
это узнать, прошу вас.
Мой юный спутник быстро выполнил традиционные ритуальные действия и ответил,
пытаясь утешить несчастного:
— Нет, нет, я вижу, что вы не умрете.
Он руководствовался добрыми побуждениями, но я подумала, что проблеск надежды,
порожденной его словами в душе умирающего, быстро угаснет, если на следующий день он
почувствует себя еще более слабым или если раньше, во мраке близившейся ночи, он ощутит
приближение смерти.
И тут я не смогла удержаться в рамках своей роли пожилой простоватой матери, роли,
39 Суровые обычаи вовсе не означают, что у тибетцев жестокое сердце. Они всячески стараются оставить
больного в какой-нибудь деревне или стойбище, но это не всегда возможно, и тогда в пустынных местах остро
встает проблема продовольствия. Здоровые путники не могут долго задерживаться из-за того, что рискуют
израсходовать собственные съестные припасы, которые невозможно пополнить. Я знаю это по личному опыту,
так как была вынуждена поститься вместе со своими спутниками и вьючными животными среди снегов в
необъятных пустынных просторах Тибета.
продиктованной осмотрительностью. Я вкратце напомнила больному постулаты веры,
которой он придерживался с детства, и посулила ему отнюдь не эту жизнь, а благополучное
возрождение в царстве Ченрезиг40, ожидающее тех, кто умирает во время паломничества, и
множество других жизней после тысячелетий покоя и блаженства, до тех пор пока он не
достигнет высшего озарения духа, которое избавит его и от оков жизни, и от уз смерти.
Старик внимательно и благоговейно выслушал меня и, когда я закончила, коснулся
лбом нижнего края моего платья: так тибетцы отдают дань уважения своим ламам.
Возможно, он вообразил, что хандома , сочувствующая его горю, явилась к нему в образе
паломницы, чтобы утешить… Да и так ли уж это было важно, если данная иллюзия скрасила
его последние часы.
— Могу ли я вам чем-то помочь? — спросила я.
— Нет, — ответил он, — в моей котомке лежат еда и деньги. Мне хорошо здесь с
богами. Кале пеб!
41
— Кале жу!
42 — отозвались мы с Йонгденом и удалились.
Я поняла, что обитель блаженства Нуб деуа чен уже сияет перед взором этого
человека, лишь едва различающего явления нашего мира. Умирающий был охвачен
восторгом от видения, вызванного мною в его душе, и все желания земной жизни, о которой
он расспрашивал ламу с такой тревогой, в нем угасли.
После этого мы несколько дней наслаждались относительным покоем, бредя по
прекрасной долине вдоль берега Салуина. Местность, по которой мы шли, нисколько не
напоминала безлюдные леса Ха-Карпо; деревни, встречавшиеся на нашем пути, находились
довольно близко друг от друга, и мы старались проходить через них на рассвете или даже
немного раньше, считая, что ради осторожности следует избегать людских взглядов. Это
неизбежно приводило к длительным остановкам в уединенных местах, в стороне от дорог и
чужих глаз, где мы выжидали удобный момент, чтобы отправиться дальше. Благодаря
чудесной погоде в праздном странствии по красивой местности не было ничего неприятного;
плохо было лишь то, что наше продвижение вперед сильно затруднялось.
Однажды утром, когда мы неосторожно совершали утреннюю трапезу в небольшой
пещере у дороги, неожиданная встреча вновь пробудила страх в наших сердцах.
На сей раз это была знатная дама, элегантно одетая и увешанная украшениями, в
сопровождении трех слуг. Она остановилась около нас и осведомилась, откуда мы родом.
В то время мы выдавали себя за монгольских докпа с северных пастбищ Кукунора43.
Йонгден ответил:
— Мы живем за Голубым озером.
— Вы — пилинги
44? — спросила она.
Я разыграла веселое изумление и принялась смеяться, как будто мысль о том, что меня
приняли за иностранку, казалась мне чрезвычайно забавной, а Йонгден поднялся, привлекая
40 Ченрезиг — «Нуб деуа чен» — «западный рай великого блаженства», более известный под санскритским
названием Сухавати, населенный буддистами — последователями махагепы, где правил бодхисатве Ченрезиг,
более известный под санскритским именем Авало-Китесвара.
41 Идите с миром! — прощальное напутствие уходящим.
42 Оставайтесь, или Сидите с миром! — вежливое обращение к остающимся при прощании.
43 «Кукунор» означает на монгольском языке «Голубое озеро» (тибетск. : «тсонённо»). Это огромное озеро
расположено среди степи неподалеку от района Амдо. Так же называется вся ближайшая местность.
44 Пилинги (произносится как «пилинег») — иностранцы с Запада, точнее: англичане. Букв.: «люди из
других стран».
к себе внимание дамы, чтобы она могла убедиться, что в чисто монгольских чертах его лица
нет ничего европейского.
Пирамида