дней. Наши котомки были почти пусты.
Я развязала пояс, закуталась в свое платье, по примеру бедных жительниц Тибета, у
которых нет одеял, и притворилась спящей, чтобы избежать ненужных разговоров, если
кто-то будет проходить мимо. Мой спутник направился к близлежащим домам.
Первый дом, в который он вошел, оказался жилищем ламы35, хранителя лаханга .
Йонгдена встретили гостеприимно, как собрата и покупателя, — ведь лама существовал не
только за счет должности ризничего, но и получал доход от небольшой лавки, где паломники
приобретали продукты и различные предметы религиозного культа: палочки ладана, флажки
с магическими знаками и т. д.
Как оказалось, оба ламы принадлежали к одной и той же религиозной секте, и
вдобавок, по странному совпадению, ризничий был уроженцем одной из областей северного
Тибета, где Йонгден долго жил вместе со мной, и он свободно говорил на местном диалекте.
Благодаря такому стечению обстоятельств ламы сразу стали друзьями. Но на этом дело не
кончилось.
Оглядевшись, Йонгден заметил на полке книги и попросил разрешения их полистать,
так как мы вели постоянный поиск интересных произведений. Когда ему это позволили, он
открыл первую попавшуюся книгу и прочел несколько строк вслух.
— Как вы прекрасно читаете! — пришел в восхищение лама. — Вы можете прочитать
любую книгу?
— Любую, — подтвердил мой спутник.
35 Подлинное право на звание ламы имеют лишь следующие священники: тюльку , которых иностранцы
ошибочно именуют «живыми буддами», хемпо , стоящие во главе коллегий в больших монастырях, и те, кто
получил университетскую степень геше . Все остальные монахи называются трапа (ученики). Однако
принято из вежливости величать ламой всякого человека почтенной наружности и в религиозном одеянии.
И тогда, внезапно сменив тему разговора, ризничий-лавочник принялся упрашивать
Йонгдена провести ночь в его доме и даже вызвался сходить за его вещами и самолично
перенести их.
Йонгден отказался, но лама продолжал настаивать, и моему спутнику пришлось
признаться, что он путешествует вместе с пожилой матерью. Это обстоятельство отнюдь не
охладило пыл гостеприимного тибетца. Для матери в его доме тоже имелось место. Мой
юный спутник с большим трудом убедил упрямца, что в этот час я сплю крепким сном и
лучше меня не тревожить.
Кёгнер
36 видя, что ему не удастся осуществить свой план, не раскрывая карт,
вынужденно признался, что его горячее радушие было отнюдь не бескорыстным.
— Лама, — сказал он Йонгдену, — вчера вечером к нам пришли несколько селян с
другого берега Жиамо-Наг-Чу37 и попросили меня отслужить панихиду по одному из своих
недавно скончавшихся родственников. Это богатые люди, и они обратились бы к своему
ламе, настоятелю монастыря из их местности, если бы он не уехал в Лхасу. Они выбрали
меня вместо него, и я получу изрядный куш, если… Словом, я не очень-то образован и
боюсь, что не сумею правильно произнести слова литургии и допущу ошибки, раскладывая
ритуальные приношения. Я вижу, что вы — человек ученый; может быть, вы знаете эти
обряды?
— Да, знаю, — заявил Йонгден.
— В таком случае я прошу вас оказать мне услугу и остаться здесь на три дня. Я буду
кормить вас обоих: и вас, и вашу мать — и дам вам немного еды на дорогу. Ваша пожилая
матушка сможет также читать мани
38 у дверей храма, и, несомненно, крестьяне дадут ей
несколько мерок тсампа .
Йонгден отклонил соблазнительное предложение, сославшись на то, что мы
странствуем с группой паломников, которые уже ушли вперед, и потому не только не можем
задерживаться, а, напротив, должны поспешить, чтобы догнать их и продолжить вместе с
ними путь в родные края.
Когда юноша вернулся, принеся немного еды, и рассказал мне о своей беседе с
ризничим, я очень пожалела о том, что из-за близости к границе мы вынуждены идти в
быстром темпе. Мне безумно хотелось читать мани у ворот храма!
Но то был лишь вопрос времени. Будущее уготовило мне сколько угодно возможностей
для этой забавы. Невозможно припомнить, сколько раз я пела мани как у дверей, так и
внутри тибетских домов. Я так поднаторела в этом особом искусстве, что порой меня
хвалили за неожиданные музыкальные вариации, которыми я сопровождала священные
слова… В конце концов, возможно, среди тысячи даров, которыми осыпал меня Тибет, я
обязана ему также и даром распознавать «жемчужину, скрытую в сердце лотоса».
Хитроумный лама пришел к нам на следующее утро чуть свет, чтобы поговорить с
Йонгденом и попытаться переубедить его.
Я оставила двух умников наедине, дабы не подвергать себя слишком пристальному и
долгому вниманию, и примерно с час прогуливалась вокруг маленького храма, перебирая
свои четки.
Эта благочестивая утренняя зарядка была излишней для человека, которому предстояло
36 Кёгнер — ризничий.
37 Жиамо-Наг-Чу — тибетское название реки Салуин.
38 Мани — общеизвестное выражение, которое почти всегда неправильно переводят: «Ом мани падме хум
хри!» «Ом» — это священное слово, заимствованное из Индии, где оно означает множество явлений, но в
первую очередь брахман (не путать с Брахмой или кастой брахманов), то есть абсолют. «Мани падме» означает
«жемчужина в лотосе» и, подобно «хум» и «хри», имеет ряд экзотерических и эзотерических значений.
пешком пройти за день изрядное количество километров, но я не придумала другого способа
улизнуть и, несмотря на все свои ухищрения, не сумела уклониться от встречи с ламой, когда
он возвращался домой, и поговорила с ним несколько минут.
Глава вторая
Я утешаю умирающего больного. — Я опасаюсь за свое инкогнито и меняю
национальность. — Уловки, к которым мы прибегаем, чтобы миновать военные посты. — Йонгден проявляет себя как искусный чародей. —
Меня едва не разоблачают. — По горам и
долинам, мимо монастыря Педо. — Я нахожу шапку, которой суждено сыграть важную
роль в моем путешествии. — Чиновник из Лхасы призывает нас к себе. — Я показываю язык
почтенному представителю ламаистского правительства.
Дорога, по которой мы следовали, поднималась вверх по течению величественной реки
Салуин — в здешних краях ее называют Жиамо-Наг-Чу — через глубокие ущелья и
обширные долины. Местный ландшафт, какую бы форму он ни принимал, неизменно
Пирамида