Множество ми дёсса
19 , видневшихся там и сям, указывали на то, что немало
паломников облюбовали это место для отдыха.
Некоторые из набожных странников до того разнежились, что разложили еловые ветки
вокруг примитивных очагов, устроив себе подстилку. Эти большие круглые пятна, темная
зелень которых выделялась на почерневшем золоте опавших листьев, казались кусками
бархата, разбросанными по земле, и усугубляли первоначальное ощущение, что вы
находитесь в некоем таинственном святилище, жрецы которого собираются здесь для
мистических богослужений, занимая помеченные места.
Кругом валялись огромные поленья и разрубленные стволы деревьев; мы лишь
притащили часть этих дров к одному из облюбованных нами ми дёсса и скоро уже грелись
у огромного костра.
Невидимые животные бродили в мрачных дебрях; до нас доносился треск сучьев,
которые они ломали, пробираясь сквозь кусты. Порой их шаги замирали совсем рядом с
нами. Кто-то из четвероногих, гуляя, вероятно, следил за нашими движениями, но мы не
могли ничего разглядеть во мраке, обступавшем поляну и окутывавшем ее края.
Поспав несколько часов, мы попытались двинуться в путь до зари, но свет ущербной
луны не пробивался сквозь густую листву, и было невозможно отыскать дорогу в лесу;
19 Ми дёсса — букв.: «место, где пребывают люди»; груда камней, поддерживающих котелок на огне; они
встречаются по обочинам людных дорог, где обычно путники делают привал.
поэтому нам пришлось вернуться на место стоянки и дождаться рассвета.
По мере того как мы поднимались на святую гору, характер леса менялся: лес
становился гораздо более темным и суровым, чем в окрестностях Лондре. Любопытные
явления сопутствовали нашим ночным переходам; казалось, что мы вступили в чертоги
некоего волшебника. Нашему взору открывались странные миражи, порожденные игрой
облаков, лунным светом и лихорадкой, вызванной усталостью либо более загадочными
причинами. Мы видели, как под высокими деревьями пляшут языки неведомых костров,
таящихся в расщелинах гор; в их свете вырисовывались движущиеся тени; туманные и очень
далекие мелодии звучали в воздухе. Как-то раз, шагая впереди, я узрела два человеческих
силуэта, направлявшихся в мою сторону. Вернувшись назад почти ползком, чтобы меня не
заметили, я присоединилась к Йонгдену и увела его к руслу потока, зажатого между
высокими берегами. Мы отсиживались там до конца ночи, прячась среди камней и опавших
листьев, и смотрели на блики мимолетных вспышек незримого огня на далекой скале.
Незадолго до восхода солнца, в час, когда тибетцы обычно отправляются в путь, мы с
Йонгденом внимательно прислушались, силясь уловить звуки человеческих голосов или
топот животных, но ничто не нарушало безмолвия леса. Это меня крайне заинтересовало, и,
решив удовлетворить свое любопытство, я свернула с дороги, чтобы исследовать
окрестности скалы. Я увидела, что она окружена зарослями колючек и сухими деревьями. Во
всей округе не было места, пригодного для стоянки. На самом же утесе еще в незапамятные
времена были высечены изображение Падмасамбхавы и несколько мистических выражений
наподобие тех, что встречаются во многих местах Тибета. Они почти полностью заросли
мхом, а остатки надписей были наполовину стерты временем. Мы не обнаружили никакого
следа огня, обгоревших дров и золы.
Я заметила узкую длинную расщелину между скалой и землей, где камень как будто
почернел от дыма, но я склонялась к мысли, что это его естественная окраска. Тем не менее,
чтобы выяснить истину, мы с Йонгденом больше часа искали повсюду некий ход,
сообщающийся с пещерой или гротом под скалой, но лишь зря потратили время и ничего не
нашли.
В то время как мы были поглощены этим занятием, несколько черных птиц восседали
на ветвях близлежащих деревьев и, казалось, следили за нами с насмешливым
любопытством, качая маленькими головками и издавая негромкие крики.
Неприятный шум, который они производили, рассердил Йонгдена.
— Эти черные бестии, — сказал он, — кажутся мне ненастоящими. Те же хитрые ми ма
йин
20, которые манят нас огнями и по ночам играют мелодии, чтобы задержать нас, теперь,
должно быть, превратились в птиц и наверняка замышляют какую-нибудь новую проделку.
Выдумка Йонгдена заставила меня улыбнуться. Но мой спутник и не думал шутить. Он
был правнуком ламы-чародея, некогда пользовавшегося довольно широкой известностью, и
в Йонгдене взыграла кровь его предка-чудотворца. Он произнес дзунг
21, сопровождая свои
слова соответствующими ритуальными жестами, и, как ни странно, все птицы тотчас же
улетели с пронзительными криками, словно объятые страхом.
— Вот так! Вы видели! — торжествовал он. — Я был в этом уверен. Пошли! Не стоит
здесь задерживаться.
Я снова улыбнулась, но следовало поторопиться — мне нечего было возразить юноше:
мы надеялись той же ночью перейти границу запретной страны.
20 Ми ма йин — букв.: «тот, кто не является человеком». Одна из шести разновидностей духов, различаемых
в Тибете.
21 Дзунг — волшебное заклинание (санскр. : «дхарани»).
Ранним утром в долине, поседевшей от инея, мы сделали привал, чтобы перекусить. По
мере приближения к перевалу местность становилась все более дикой; теперь слева от нас
возвышался каменистый холм причудливой конфигурации, на вершине которого, казалось,
стояли настоящие феодальные замки. Окна, ворота, башенки и балконы — все как положено.
Сначала я подумала, что здесь был возведен монастырь для лам, предающихся созерцанию,
но вскоре я поняла, что единственным архитектором и строителем этих величественных и в
то же время изящных зданий была природа.
Я горько сожалела о том, что из-за близости к границе и предельной осторожности,
которую следовало соблюдать, чтобы меня не заметили, нельзя было расположиться в этом
месте. Мне хотелось найти способ подняться на досуге к волшебным дворцам. Основательно
зная Тибет с его обычаями, я могла по праву задаваться вопросом, не облюбовал ли этот
холм какой-нибудь отшельник.
Продолжая восхождение к гребню, который, видимо, являлся вершиной перевала, мы
обнаружили несколько родников; кристально чистая вода струилась отовсюду, сбегая вниз
уступами по небольшим естественным террасам. Летом в этих краях пасутся стада — о чем
свидетельствовали следы стойбищ, но в данное время года они были абсолютно
пустынными.
Наше заблуждение относительно близости Докар-ла22 длилось недолго. Добравшись
до места, откуда нам предстояло начать спуск по обратной стороне склона, мы обнаружили
обширную голую долину, поднимавшуюся к далеким крутым косогорам, лишенным всякой
растительности. Мы сочли неразумным показываться днем на открытой местности, где нас
могли заметить и без труда рассмотреть с любой из окрестных вершин, и поэтому снова
Пирамида
