вершины, кристально прозрачный ручей, бурлящий по ложу из серо-сиреневых,
серо-зеленых и розовых камней, создают вокруг этой обители каменный пейзаж,
невыразимо величественный и безмолвный. Естественно, такой край должен быть
колыбелью легенд и чудес, и в Шортен Нйима их сколько угодно. Прежде всего,
своим названием "Солнце ковчега" он обязан удивительному путешествию одного
шортена* (*Шортен - закрытый ковчег с остроконечной крышей. - Прим. авт.)
с мощами, чудесным образом перелетевшего сюда по воздуху из Индии. Древние
предания повествуют также, что апостол Тибета Падмасамбхава скрыл в
окрестностях Шортен Нйима некоторые манускрипты, трактующие мистические
истины. Обнародование этих доктрин он считал несвоевременным (восьмой век),
так как в те времена тибетцы не имели никакой духовной культуры. Учитель
предвидел, что спустя много времени после перехода его в мир иной, ламы,
ставшие в процессе перевоплощений достойными обрести рукописи, возвестят о
них людям. По преданию, многие древние манускрипты были найдены именно в
этой местности, и ламы до сих пор продолжают свои розыски.
Тибетцы уверяют, будто в окрестностях Шортен Нйима существует сто
восемь горячих и холодных источников. Но далеко не все они доступны взору
смертного. Большую их часть могут увидеть лишь "те, чьи помыслы безупречно
чисты". Говорят, желания, задуманные у такого ручья, - если предварительно
опустить жертвенное подношение там, где источник пробивается из-под земли,
в его струи, и выпить из него глоток воды, всегда исполняются. Весь
ландшафт ощетинился "чедо" (жертвенные камни), то есть, поднятыми дыбом или
сложенными в пирамиды камнями. Воздвигнутые паломниками в знак почитания
Падмасамбхавы, эти примитивные памятники считаются неуязвимыми ни для
времени, ни для рук человеческих. Монастырь, должно быть, когда-то
пользовался влиянием, но теперь превратился в развалины. Причина упадка
здесь, как и во всех многих других местах Тибета, следует, возможно, искать
в вырождении древних сект, восставших против реформ Тсонг Кхапа. Учения
последнего разделяет в настоящее время большинство духовного сословия
государства. Я застала в монастыре только четырех монахинь секты "Древних"
(гнингпа). Они соблюдали безбрачие по своей доброй воле и не носили
монашеского одеяния.
Среди многочисленных примеров свойственного Тибету парадоксального
своеобразия всегда поражало спокойное мужество тибетских женщин. Немногие
из их европейских или американских сестер отважились бы жить в безлюдной
пустыне маленькими группами по четыре, по пяти подруг или же в полном
одиночестве. Очень немногие также согласились бы отправиться в путешествие
на долгие месяцы, даже годы, по высокогорной пустынной стране, где можно
встретить разбойников и хищных зверей. В этом именно и выражается
своеобразие характера тибеток. Ведь они прекрасно отдают себе отчет во всех
реально существующих опасностях, присоединяя к ним страх перед
воображаемыми легионами злых духов, принимающих тысячи необычайных личин,
вплоть до демонического кустарника, растущего на краю пропасти и хватающего
путников своими колючими ветвями, увлекая их в бездну. Невзирая на доводы,
вполне достаточные, чтобы удерживать женщин дома в селении, во многих
местах Тибета можно встретить монахинь, живущих общинами, по меньшей мере,
в двенадцать человек в дальних монастырях, иногда расположенных на большой
высоте и отрезанным от мира снегами в течение восьми месяцев в году.
Другие же женщины живут отшельниками в пещерах, а многочисленные
паломницы со скудными припасами за спиной путешествуют по всему необъятному
Тибету.
Во время посещения "Лхакхангов" (обители богов, где хранятся их
изображения), еще уцелевших среди развалин монастырских зданий, я набрела
на один Лхакганг с коллекцией маленьких статуэток из раскрашенной глины.
Эти статуэтки изображали ряд последовательных видений, окружающих бредущий
через Бардо дух умершего. Над ними в позе Будды, погруженного в медитацию,
восседал Дорджи Шанг, обнаженный, с телом голубого цвета, символизирующим
пространство, т.е. на языке мистиков - Пустоту. Одна из монахинь удивила
меня, объяснив значение статуэтки.
- Все они ничто, - сказала она мне, указывая на
изображения фантастических существ, - мысль вызывает их из небытия, и мысль
может заставить их снова раствориться в нем.
- Как вы об этом узнали, - спросила я, нисколько не сомневаясь, что
девушка дошла до такой премудрости не собственным умом.
- Мне сказал об этом мой лама, - ответила монахиня.
- Кто он, ваш лама?
- Гомтшен, который живет на берегу озера Мо-тетонг.
- Он когда-нибудь приходит сюда?
- Нет, никогда. Лама Шортен Нйима живет в Транглунге.
- Он тоже гомтшен?
- Нет, он "нгагпа" (маг). Он живет с семьей. Он очень богат и
совершает всякие чудеса.
- Какие чудеса?
- Он может вызвать дождь и бурю. Он исцеляет людей и животных или
насылает на них болезни даже на расстоянии. И потом, послушайте, что он
сделал несколько лет тому назад: - Было время жатвы, и лама приказал убрать
и засыпать в амбар его зерно (услуга, во многих случаях бывающая
обязанностью). Многие селяне ответили: они, разумеется, уберут урожай ламы,
но сначала справятся со своими собственным. Погода стояла изменчивая, и они
опасались града, часто выпадающего в это время года. Вместо того чтобы
попросить ламу защитить их поля от непогоды, пока они будут убирать его
поле, многие заупрямились и решили убрать свой ячмень в первую очередь.
Тогда лама прибегнул к магии. Он совершил соответствующий обряд, призвал
покровительствующих ему божеств и вдохнул жизнь в "торма".* (*Пироги из
теста конической или пирамидальной формы, употребляемые в
мистических и магических обрядах. - Прим. авт.) Как только он закончил
заклинания, "торма" взмыли вверх, полетели по воздуху как птицы, смерчем
ворвались в дома ослушников и произвели в них настоящее опустошение. Но
жилища селян, покорно работавших на полях ламы, остались в целости и
сохранности - "торма" пролетели мимо них. С тех пор никто не осмеливается
ослушаться ламу.
О, как мне хотелось побеседовать с этим чародеем, запускающим в
пространство пироги-мстители. Я умирала от желания с ним познакомиться. От
Шортен Нйима до Транглунга было недалеко. Монашка говорила, туда можно
добраться пешком за один день... Но этот однодневный переход пролегал по
запретной территории. Я только что во второй раз нарушила ее границы. Стоит
ли еще рисковать и показываться в деревне? Не подвергаю ли я себя опасности
изгнания из Сиккима? О том, чтобы отправиться в настоящее путешествие по
Тибету, не могло быть и речи. Я к нему была совсем не подготовлена, и так
как речь шла о мимолетном знакомстве с колдуном, я рассудила: не стоит
Пирамида
