недалекую старину сталкивали в омут какого-нибудь запоздалого путника, а в
настоящее время бросают дохлых животных (непременно в шкуре). Вообще, в нынешние
времена умиротворение сердитых духов стало дешевле: водяные, например,
довольствуются и мукой* с водой в хлебной чашке, и крошками хлеба, скопившимися
на столе во время обеда, и т. п. Только по праздникам они любят, чтобы их
побаловали водочкой. Сверх этих обычных приемов задабривания водяных многие
мельники носят при себе шерсть черного козла, как животного, особенно любезного
водяному черту. Осторожные и запасливые хозяева при постройке мельниц под
бревно, где будет дверь, зарывали живым черного петуха и три "супорыжки", т. е.
стебля ржи, случайно выросших с двумя колосьями; теперь с таким же успехом
обходятся лошадиным черепом, брошенным в воду с приговором. В тех же целях на
мельницах все еще бережно воспитываются все животные черной шерсти (в
особенности петухи и кошки). Это — на тот случай, когда водяной начнет
озлобленно срывать свой гнев; на хозяевах, прорывая запруды и приводя в
негодность жернова: пойдет жернов, застучит, зашепчет да и остановится, словно,
за что-нибудь задевает.
Удачи рыболовов так же находятся во власти водяных. Старики до сих пор
держатся двух главных правил: навязывают себе на шейный крест траву петров
крест31, чтобы не "изурочилось", т. е. не появился бы злой дух и не испортил
всего дела, и из первого улова часть его или первую рыбу кидают обратно в воду
как дань и жертву. Идучи на ловлю, бывалый рыбак никогда не ответит на вопрос
встречного, что он идет ловить рыбу, так как водяной любит секреты и уважает тех
людей, которые умеют хранить тайны. Некоторые старики-рыболовы доводят свои
угождения хозяину до того, что бросают ему щепотки табаку ("на тебе, водяной,
табаку: давай мне рыбку") и с тою же целью подкупа подкуривают снасть
богородской травкой и т. д.
А затем и у рыбаков, как и у охотников, сохраняется множество рассказов о
неудачных встречах с водяными, о шутках, проказах этих духов и т. п.
Пчеловоды поставили свое чистое дело — уход за прославленной "божьей
угодницей" пчелкой — также в зависимость от водяного и исстари придерживаются
обычая кормить его свежим медом и дарить воском понемногу из каждого улья
накануне Спасова дня (Преображения Господня), ночью, до петухов. Точно так же об
ту же пору несет пчеловод первый улей или "первак" в пруд или болото и там его
топит. При этом он судит так, что, когда водяному станет в воде душно, он ломает
лед, вода прибывает, делается разлив. Такой разлив хотя, быть может, и не
затопит пчельника, да худо уже то, что накопляется в воздухе излишняя сырость, а
она-то и составляет для пчелок сущую погибель, неустраняемое несчастье: ко всему
выносливо божье созданьице, но нескольких капель косого дождя достаточно для
того, чтобы погиб целый улей. Опасливые суеверы из пчеловодов не задумываются
бросать водяному сот с медом первой нарезки фунтов по 5—10 зараз. В награду за
такие подарки водяной дает кукушку и приказывает хозяину пчел посадить эту птицу
в отдельный улей и поставить его где-нибудь в стороне, чтоб никто не видал и не
открывал. Если кто этот улей откроет, то птица улетит, а за нею улетят и все
пчелы. При этом знающие люди толкуют, что мед от таких пчел, которых напускает
водяной, будет плохой на вкус и не столь сладкий, и соты не такие, как у
настоящих пчел: у этих луночки в сотах выходят крестиками, а пчелы водяного
строют соты кружочками.
Кроме услуг профессионального характера, водяные бывают полезны и в
некоторых других случаях. Так, например, для того, чтобы отыскать
местонахождение тела утопленника и исхитить его из объятий водяного, достаточно
пустить на воду деревянную чашку с тремя восковыми свечами, прикрепленными по
краям: погрузившись, она останавливается — и всякий раз над тем местом, где
лежит утопленник. Это поверье лишний раз доказывает, насколько еще существенна и
жива в народе вера в водяного и могуществен беспричинный страх, порождаемый этой
верой. Водяной, подобно всем духам из нечисти, не только "дедушко", как привычно
зовут его, но и подлинный "пращур", каковым имеет он бесспорное право считаться.
Впрочем, подобно тому, как с истреблением лесов ослабевает вера в леших и
за справками о них приходится обращаться уже на далекие окраины, в темные
вологодские сюземы и непролазные костромские раменья, так и с высыханием рек и
осушением болот постепенно тускнеет образ водяного: начавшиеся среди водяных
предсмертные беспокойства выражаются пока в переселениях или переплывах из
святых озер в поганые. Но для них все же еще много остается приволья и простора
в громадной озерной олонецкой стране и в тех неодолимых болотах, которые
разлеглись во множестве мест громадными площадями, составляющими целые страны,
подобно белорусскому Полесью, вятскому Зюздинскому краю и т. д. Здесь в удобных
местах живут не по одному, а даже по нескольку водяных вместе. Кругом же и
около, вблизи и вдали остаются те же мыслящие живые люди, неспособные в своих
верованиях отрешаться от тех вещественных и материальных образов, которые рисует
им воображение, ограниченное лишь пятью чувствами.
X
Русалки
Поэтический образ фантистических жилиц надземных вод, вдохновлявший поэтов
всех стран и соблазнявший художников всех родов изящных искусств, еще живет в
народном представлении, несмотря на истекшие многие сотни лет. В качестве
наследства от языческих предков славян, принесенного с берегов тихого Дуная на
многоводные реки славянского востока и на его глубокие и светлые озера, этот миф
значительно изменился в Великороссии. Из веселых, шаловливых и увлекательных
созданий западных славян и наших малороссов русалки в стране угрюмых хвойных
лесов превратились в злых и мстительных существ наравне с дедушкой водяным и его
сожительницами в роде "шутовок" и "берегинь". Таким образом между
малороссийскими "мавками или майками" и "лешачихами" лесной России образовалась
большая пропасть, отделяющая древние первобытные верования от извращенных
позднейших. Русалок, поющих веселые песни восхитительными и заманчивыми
голосами, заменили на лесных реках растрепы и нечесы: бледнолицые, с зелеными
глазами и такими же волосами, всегда голые и всегда готовые завлекать к себе
только для того, чтобы без всякой особой вины защекотать до смерти и потопить.
При этом следует заметить, что в Великороссии даже не всегда про них знают. В
редких местностях вообще об них вспоминают и рассказывают как о существах живых
и действующих, подобно прочей злой и уродливой нечисти. Но зато повсеместно
сохранились так называемая русальная неделя и русалкино заговенье (на Петровки,
или апостольский пост). И эти празднества ясно показывают, насколько северная
лесная русалка не похожа на ту, которая пленяла и вдохновляла, между прочим, и
наших поэтов.
Уже одно то, что русалка изображается (например, в приволжских местах) в
виде соломенного чучела, а кое-где даже в виде взнузданного лошадиного черепа,
укрепленного на шесте, показывает, как потускнел и вылинял в Великороссии
поэтический миф о грациозной красавице-русалке. Только в слабых и постепенно
смолкающих песенных отголосках еще мелькает образ этих красивых существ и
сберегаются о них слабеющие воспоминания. Но зато тут успели уже войти в обычай
иные чествования, именно; чествования кукушки — весенней вестницы. Девушки
Пирамида