На что я ответил, что не могу говорить даже о начале лечения, да и не вижу
откуда бы ему взяться, и указал на состояние мертвой точки.
- Полноте, - сказал Лам. - Вы же не принимаете во внимание то, что
говорится всякими докторами, и бывает в девяти из десяти случаев ими тут
же забыто. Причем только это и спасает их от разоблачения, как назойливых
невежд. Известно ли вам, что посмертное вскрытие покойников в больницах
Нью-Йорка показывает, что почти в пятидесяти процентов случаев имел место
неверный диагноз? Нет, Сэр Питер, пока мы с вами теряем время, обсуждая
наши неприятности, есть лишь одна вещь, которая работает на нас денно и
нощно, и эта вещь - Vis medicatrix naturae* (*Природа - лучший врач -
лат.).
Лала выразительно кивнула.
- Разве вы не заметили это в полевом госпитале? - поинтересовалась она у
Лу. - Лучше всех выздоравливали те раненые, которых оставили в покое.
Хирурги только старались как можно лучше исправить тот ущерб, принесенный
ранением природе. Что-либо помимо этого было уже лишним.
- Мы вернемся примерно через час, - сказал Царь, - и захватим вас на ланч
в Хиндхэде. Между прочим, есть ли у вас перочинный ножик?
- Да, а что, - ответил я удивленно. - А зачем?
- В противном случае я бы одолжил вам свой. Он может вам понадобиться для
очинки вашего карандаша.
Мы с Лу пустились в разговоры, как только они ушли. Нам было уже лучше в
этом отношении, раз уж в нас снова пробудился интерес к самим себе. Во
время отсутствия нашего друга мы прибегали к героину лишь один или два
раза; и наше соперничество в деле ведения графиков сделалось чем-то вроде
маленькой семейной шутки.
Мне стало ясно, что так позабавило Царя Лестригонов в первый раз. Я четко
осознал признаки раздражения от необходимости подниматься и ставить
крестик. Мне никогда не случалось нарушать данное мне слово. В наблюдении
за графиком было нечто увлекательное.
Поездка стала откровением. Мы словно вырвались на свежий воздух из склепа,
полного мертвецов. Острый холодный ветер ударял нам в лица, почти
ослепляя.
Только возле самого постоялого двора мы вспомнили, что уехали, позабыв
героин. Царь, когда услышал о нашей беде, тотчас стал само сочувствие. Он
сразу же предложил съездить и привезти его для нас; однако Лала выразила
протест, заявив, что умирает от голода, и убеждена, что ланч восстановит
наши силы не хуже героина, а Царь Лестригонов может смотаться за ним сразу
после еды.
Мы согласились. Тем более свежий воздух пробудил в нас обоих острейший
аппетит. Трапеза немного улучшила наше состояние, и перед ее завершением
наш хозяин незаметно выскользнул из-за стола, и через десять минут
воротился с пакетиком порошка.
Мне показалось весьма необычным, что он сумел раздобыть его в столь
отдаленном месте, не имея рецепта. Но Лу глядела на него с выражением
восторженного любопытства. Я понял, что она, так или иначе, разгадала этот
секрет.
Ее, кажется, крайне забавляло мое недоумение, и она погладила меня по
голове в своей самой покровительственной манере.
- Эх ты, несчастное безмозглое создание, - говорили кончики ее пальцев.
Вот так мы и угостились героином после второй чашечки кофе, и дух мой
незамедлительно воспрял.
Царь предоставил в наше распоряжение два блокнота, купленных им в деревне,
чтобы мы могли записывать наши приемы вне дома, и копировать записи на
таблицах, когда возвратимся.
Мы поехали назад в Лондон, и по пути выпили чаю в коттедже, обитатели
которого, видимо, хорошо знали наших друзей. За домом присматривал
невысокого роста старик со своей супругой; судя по их виду, они были
слугами старинной фамилии. Коттедж стоял вдали от дороги, на частной
земле. У ворот один против другого стояли два могучих тиса. Лала пояснила
нам, что это место принадлежит Ордену, главой которого является Царь
Лестригонов, и что ему доводится посылать сюда людей для определенных
этапов подготовки, которые требуют уединения и тишины.
На меня нашло громадное желание изведать утонченное спокойствие, царившее
в этом жилище. По этой или какой-то другой причине я ощутил естественное
нежелание принять предложенную мне дозу героина. Она показалась мне
неуместной в окружающей меня атмосфере. Однако я принял и насладился ею;
правда действие это было механическое, а его эффект неким неясным образом
оказался неудовлетворителен.
Мы приехали в город и пообедали в моих новых апартаментах, где оказался
ресторан с превосходной кухней.
Я обнаружил, что за прошедший день прибегал к героину 15 раз; а Лу всего
одиннадцать. Реакция моего ума была такова: "Если она смогла обойтись
только одиннадцатью, почему не могу и я?" Хотя мне не доставало логики,
чтобы донести свои доводы до людей, миллионов тех, кто не принимал его ни
разу, и, похоже, процветающих!
Оба мы изрядно устали. Как раз, когда Царь и Лала собрались уходить, я
занюхал еще раз.
- Для чего вы это сделали? - спросил Царь. - Ответьте, если не против?
- Ну, я думаю, чтобы побыстрее заснуть!
- Но сегодня утром вы говорили мне, что приняли его, чтобы проснуться, -
парировал он.
Это была правда и она меня обеспокоила; особенно когда Лу, вместо
сочувствия, издала один из ее нелепых смешков. Ей, вероятно, действительно
доставляло извращенное удовольствие видеть меня уличенным в глупости.
Однако Царь отнесся к этому вполне серьезно.
- Ну что ж, - сказал он, - это, конечно, экстраординарное вещество, если
оно делает две абсолютно противоположные вещи по воле того, кто его
принимает.
В его словах звучал сарказм. Он не стал мне тогда рассказывать то, о чем я
узнал от него много позднее, что явно противоречивые свойства,
приписываемые мною героину, действительно в нем были, и могли быть
использованы экспертом для достижения ряда эффектов, часть которых на
первый взгляд казалась взаимоисключающей.
- Так что, как видите, Сэр Питер, - продолжал Царь, - вы не можете иметь и
то, и другое. Вам действительно следует определить, с какой целью вы
принимаете дозу.
Я пояснил довольно жалким тоном, будто мы без него не можем заснуть. Так
нам сказала Мэйбел Блэк.
- И результат этого заблуждения, - ответил Царь, - ее труп. Я думаю, что
Пирамида