окно мальчикам, которые набрасываются на него, без всяких песен выбегают с ним
за околицу и бросают полуразвалившееся чучело в ручей. После этого начинается
второй акт этой маленькой драмы. Пока мальчики уносят Смерть из деревни,
девочки остаются дома, одна из них надевает пышные одежды, которые были на
чучеле. Эту нарядную девочку в сопровождении процессии проводят по всем
улицам с пением того же гимна, что и раньше. Когда шествие подходит к концу,
все участницы направляются в дом к девочке, которая играла главную роль. Здесь
их ожидает угощение, в котором мальчики также не участвуют. Широко
распространено поверье, по которому дети без опасности для себя могут начинать
есть крыжовник и другие фрукты только после того, как Смерть изгнана из
деревни, так как таившаяся в крыжовнике и других ягодах Смерть теперь
уничтожена. Кроме того, дети получают возможность безнаказанно купаться в
открытых водоемах. Очень похожая церемония совершалась вплоть до последних
лет в некоторых немецких деревнях в Моравии. Пополудни в первое воскресенье
после Пасхи мальчики и девочки встречались и совместно изготовляли
соломенную куклу, олицетворявшую Смерть. Привязав к длинному шесту
наряженное и украшенное яркими лентами это изображение Смерти, несли с
пением и криками на ближайшую возвышенность, где с него сдирали нарядную
одежду и, повалив на землю, скатывали вниз по склону. Затем на одну из девочек
надевали сорванные с чучела украшения, и она возглавляла процессию,
двигавшуюся назад в деревню. В некоторых деревнях существует обычай хоронить
чучело в месте, которое пользуется в данной округе дурной славой, в других —
бросают чучело в проточную воду.
В описанной выше лузацийсКОй церемонии дерево, которое после уничтожения
чучела Смерти внбсят в селение, является точным эквивалентом деревьев или
ветвей, символов Лета или Жизни, которые в Описанных выше обычаях
приносились в деревню после того, как из нее была выгнана или уничтожена
Смерть. Перенесение снятой с чучела Смерти рубашки на дерево является
своеобразным возрождением уничтоженного изображения в новой форме. Это
также относится к трансильванским и моравским обычаям: переодевание девочки в
одежды, которые были на Смерти, и проведение ее по деревне с пением той же
песни, которая пелась, когда проносилась Смерть, показывают, что эта девочка
должна была в некотором смысле олицетворить воскресение существа, чье
изображение было только что уничтожено. Эти примеры наводят на мысль о том,
что Смерть, уничтожение которой инсценируется в этих церемониях, нельзя, как
это обычно делается, рассматривать только в качестве разрушительной силы. Если
на дерево, которое вносили обратно в селение как символ возрождающейся
весенней растительности, надевали рубашку только что уничтоженной Смерти, это
дерево, естественно, не могло противодействовать возрождению растительности —
напротив, оно должно было такому возрождению всячески способствовать.
Поэтому предполагалось, что существо, уничтоженное незадолго до этого,— так
называемая Смерть — обладает способностью оказывать живительное,
ускоряющее воздействие на растительный и даже на животный мир. Тот факт, что
чучелу Смерти приписывалось обладание животворящей силой, без сомнения, лег
в основу обычая разбрасывания по полям клочков соломенного чучела Смерти с
целью увеличить их урожайность, а также обычая класть эти клочки в ясли для
повышения плодовитости скота. Так, в австрийской части Силезии, в деревне
Шпахен-дорф, чучело Смерти, сделанное из соломы, хвороста и тряпок, с
исступленными песнями выносят на открытое место за деревней и там сжигают.
Пока оно горит, идет ожесточенная борьба за его куски, которые крестьяне
выхватывают из пламени голыми руками. Тот, кому удалось стать обладателем
куска чучела, привязывает его к ветке самого высокого дерева в саду или
закапывает на своем поле в надежде, что это будет способствовать повышению
урожая. В Троппау, в Австрийской Силезии, девочки надевают на соломенное
чучело, которое делается юношами на четвертое воскресенье поста, женские
одежды и увешивают лентами, ожерельями и венками. Привязав к длинному
шесту, чучело выносят за деревню в сопровождении группы юношей и девушек,
которые резвятся, причитают и поют песни. Прибыв на место — обычно на поле за
деревней,— они срывают с чучела одежды и украшения, после чего толпа
набрасывается на него и разрывает в клочки, за каждый из которых разгорается
настоящая драка. Всякий старается заполучить клочок соломы, из которого сделано
чучело, в надежде, что, если подложить этот клочок в ясли к скоту, это заставит его
давать потомство. Солому клали также в курятник, Думая, что после этого кур
перестанут уносить и они будут лучше нестись. Вера в оплодотворяющую силу
чучела Смерти проявляется и в тех случаях, когда после своего возвращения те, кто
нес смерть, бьют скот палками, чтобы сделать его тучным и плодовитым.
Возможно, что прежде эти палки употреблялись для избиения Смерти, получая,
таким образом, заряд оплодотворяющей силы, которая приписывалась ее
изображению. Мы видели также, что в Лейпциге соломенное изображение Смерти
показывали женщинам, только что вступившим в брак, чтобы сделать их
плодовитыми.
Видимо, невозможно отделить Майские деревья от деревьев или веток, которые
приносились в деревню после уничтожения Смерти. Вносящие такие деревья или
ветки люди делают вид, что несут Лето, поэтому они, скорее всего, олицетворяют
это время года. Действительно, жители Силезии обычно и именуют их Летом или
Маем. Кукла же, которую иногда привязывают к такому Летнему дереву, является
двойником Лета, точно так же, как символом Мая иногда одновременно является
Майское дерево и Майская Госпожа. Кроме того, Летние деревья, как и Майские
деревья, украшаются лентами и т. д. Точно так же высокие Майские деревья
юноши и девушки вкапывают в землю и влезают на них, а низкие Майские деревья
молодежь носит от двери к двери, распевая песни и собирая деньги. Сходство этих
двух обычаев подтверждается еще и тем, что носители Летних деревьев иногда
объявляют, что они вносят Лето и Май. Так что в основном обычаи внесения Мая и
внесения Лета тождественны; и дерево Лета является не более как еще одной
разновидностью Майского дерева. Единственное отличие, если не считать
названий, заключается во времени совершения этих обрядов: если Майское дерево
обычно приносится 1 мая или на Троицу, то Летнее дерево — в четвертое
воскресенье поста. Поэтому если Майское дерево воплощает дух дерева или дух
растительности, то и Летнее дерево должно быть воплощением того же духа.
Однако мы видели, что Летнее дерево в некоторых елучаях представляет собой
возрожденное к жизни чучело Смерти. Отсюда следует, что в обоих этих случаях
изображение, называемое Смертью, должно воплощать в себе дух дерева или дух
растительности. Этот вывод подтверждается, во-первых, оживляющим и
оплодотворяющим воздействием, которое клочки чучела Смерти якобы оказывают
как на растительный, так и на животный мир (как мы доказали в начале этой книги,
способность оказывать такого рода воздействие считается атрибутом духа дерева).
В пользу этого вывода говорит, во-вторых, и то обстоятельство, что иногда
изображение Смерти одевают листьями или делают из прутьев, веток, конопли или
из обмолоченного снопа хлеба. Кроме того, в ряде случаев его вешают на
маленькое деревце и несут собирающие деньги девочки! точно так же поступают с
Пирамида