-- Я хотел предложить тебе следующее. Если ты действительно хочешь,
чтобы эта бойня прекратилась -- а она длится уже достаточно долго,
чтобы достичь той цели, которой служу и я -- залить весь мир кровью,
причинить ему такие разрушения, каких не исправить потом и за десять
лет созидательного труда, пробудить всю ту ненависть и все те дурные
страсти, что гнездятся в сердце человека -- если ты хочешь, чтобы эта
бойня прекратилась, то у меня есть средство, которое может её
прекратить.
-- Да, но при чем тут я?
-- Я уже давно за тобой наблюдаю, -- сказал он, -- и вижу, с каким
усердием ты следуешь принципам, данным тебе твоим Учителем.
-- Тогда почему ты спросил меня при встрече, кто я такой?
-- Только для того, чтобы как-то начать разговор.
-- Так, так, -- сказал я.
-- Я наблюдал за тобой, -- повторил он, -- и понял, что с твоей силой
и твоими познаниями ты мог бы принести огромную пользу, если бы
переменил свои симпатии и примкнул к нам. Твое сознание свободы
возросло бы еще больше.
-- Но это сознание свободы было всего лишь моим определением жизни! Я
полагал, что стараясь приспособить свое собственное суждение к
ограниченности моего разума, ты скажешь мне, что потеряв свою жизнь,
я обрету ее.
Едва заметная улыбка слегка исказила морщинистое лицо стоявшего
передо мною существа.
-- А ты был бы нескучным помощником, сказал он, -- подумай еще раз,
прежде чем отказаться от моего предложения.
-- Ты предлагаешь мне сделку, -- ответил я, -- но так и не сказал мне
прямо, в чем же она заключается. А я -- старый юрист и потому привык
соблюдать формальности.
Улыбка тут же слетела с лица моего собеседника, и он сказал мне:
-- Если ты станешь одним из нас, я остановлю эту войну.
-- А ты можешь?
-- Могу.
-- Как?
-- Я тебе уже говорил.
-- Но то лекарство, которое ты предлагаешь, -- хуже самой болезни,
даже если предположить, -- в чем я лично сомневаюсь, -- что пациент
согласится его проглотить.
-- Значит, ты не согласишься пожертвовать собой, даже если я докажу
тебе, что смогу выполнить свою часть сделки?
-- Не соглашусь.
-- Значит, на самом-то деле судьба мира тебя мало заботит!
-- Ты говоришь как настоящий немецкий пропагандист, -- сказал я ему.
-- Ты хочешь сказать, что они рассуждают так же логично, как я, --
уточнил он.
-- Я всегда удивлялся, -- ответил я, -- в какой это школе они так
здорово освоили такую логику.
-- Так ты отказываешься от моего предложения?
-- Мне непонятно, почему ты вообще стал тратить на него свое время и
силы.
-- В любом случае об этом не стоит жалеть, само общение с тобой --
это уже настоящее удовольствие.
-- Я уже слышал раньше, что дьявол великий льстец.
-- Дьявол просто очень вежлив.
Мы стояли, глядя друг на друга оценивающим взглядом. Он действительно
был интересным объектом для изучения.
Давай забудем на время о том, что у нас разные идеалы и разные цели,
сказал ему я, -- и поговорим просто как два разума...
-- Равные по своей силе, -- вставил он.
-- Как два разума, -- повторил я. -- Скажи мне, почему, стараясь
привлечь меня на свою сторону, ты решил сыграть на моей любви к миру
и на моей готовности пожертвовать собой ради него?
-- А на чем еще я мог бы сыграть?
-- Но ведь должно же у меня быть какое-то слабое место, какой-то
тайный грех, используя который твой острый ум мог бы попытаться меня
Пирамида