образе своем, т.е. в человеческом; и не только духи из духовного мира, но
даже и дух другого человека, покуда он еще в теле.
454. Образ духа по той причине есть образ человеческий, что человек
относительно духа своего создан по образу небес, ибо все небесное и к
порядку их относящееся вошло в состав (colatta) духа человеческого; поэтому
он и способен к приему разума и мудрости. Способность принимать разум и
мудрость или способность принимать в себя небеса - одно и то же. Это
объяснено там, где говорится о свете и тепле небесном (н. 126-140), об
образе небес (н. 200-212), о мудрости ангельской (н. 265-275); также в
главах, где говорилось, что небеса по образу своему как в общности, так и во
всех частностях изображают человека (н. 59-77) и что такой образ небес есть
следствие Божественной человечности Господа (н. 78-86).
455. Все до сих пор сказанное доступно понятию всякого рассудочного
человека, потому что он убедится последовательной связью причин и порядком
изложенных истин, но человек нерассудочный всего этого не поймет по многим
причинам, а главное, потому, что понять не хочет: истины эти противны ложным
убеждениям, которые он усвоил себе за истины. А кто понимать не хочет, тот
замыкает небесный доступ к своему рассудку, хотя путь этот всегда может быть
открыт, лишь бы воля этому не противилась (см. н. 424).
Что всякий человек может понимать истины и быть рассудочным
(rationalis), если сам захочет, это было мне доказано многими опытами. Злые
духи, став безрассудочными (или безумными) вследствие отрицания в мирской
жизни Божества и всех истин церкви и утвердившись в таком безверии, нередко
Божественной силой были обращаемы к пребывающим в свете истины. Тогда они
понимали все наравне с ангелами, признавали всякую истину и сознавались
сами, что все это понимали. Но как только впадали опять в себя, обращаясь к
наклонностям (affectiones) воли своей, то ничего не понимали и говорили
противное.
Я даже слышал некоторых адских духов, говоривших, что они, делая зло,
знают и постигают это, равно знают, что мыслят ложь, но что они не в силах
противостоять удовольствию любви своей, т.е. воле своей, которая направляет
мысли их таким образом, что зло им кажется благом, а ложь истиной. Из этого
следует, что все живущие во лжи по злу своему могли бы понимать истины и
быть рассудочными, но не хотят; а не хотят, потому что они любят ложь более,
чем истину, так как ложь эта отвечает злу, в котором они живут. Любить и
хотеть - это одно и то же: что человек хочет, то он любит, а что любит, то и
хочет. По этой причине, т.е. что человек может понимать истины и убеждаться
в них, если только захочет, дано мне подтвердить путем рассудка духовные
истины церкви и небес, чтобы ложь, которая у многих затемняет рассудок,
рассеяна была его суждениями и таким образом зрение хоть несколько
прояснилось. А подтверждать духовные истины рассудком дозволено всем
обретающимся в истине. Кто бы, например, мог когда-либо понять Слово Божие
по одному только буквальному смыслу его, если б не старался объяснить себе
рассудком содержащиеся в нем истины? Неисполнение этого было поводом к
искажению истин Слова и к расколам.
456. Что дух человека, отделясь от тела, тот же человек и в таком же
образе, в этом я убедился ежедневным опытом в течение нескольких лет. Тысячи
раз я видел духов таких, слушал их, беседовал с ними, и между прочим о том,
что люди не верят этому состоянию, а верующих ученые называют простаками.
Духи всем сердцем скорбели, что такое невежество еще господствует в свете,
особенно же в церкви. Они говорили, что оно произошло более от самих же
ученых, которые размышляли о душе по чувственному и телесному. Поэтому они и
составили себе о ней понятие как о чем-то мысленном, что, будучи лишено
предмета, в котором бы оно пребывало и из которого бы оно действовало,
представляет нечто летучее, эфирное, разрушаемое по смерти тела. Но как
церковь на основании Слова верует в бессмертие души, то и нельзя было не
придать душе какую-либо жизненность, именно вроде живой мысли, которая,
однако, до вторичного ее соединения с телом лишена свойственной человеку
способности ощущения. На этом понятии основано учение о воскресении и
верование, что соединение это последует на Страшном суде. Вот почему, думая
о душе согласно этому учению и предположению, нет никакой возможности
составить себе о ней понятие как о духе, и притом в образе человека. К этому
должно еще прибавить, что ныне едва ли кто знает, что понимать под словом
духовное, а еще менее, что всякое духовное существо, как и все духи и
ангелы, одарено человеческим образом. Поэтому почти все вновь прибывающие из
нашего мира крайне изумляются, что они живы и остались такими же людьми,
какими были и прежде; что они видят, слышат, говорят и что даже тело их
одарено тем же чувством осязания - словом, что не находят в себе никаких
перемен (н. 74).
Надивившись себе, они изумляются тому, что церковь ничего не знает ни о
таком посмертном состоянии человека, ни, следовательно, о небесах и аде,
несмотря на то что все жившие на земле перешли в тот мир и живут там людьми.
Они дивились также, почему все это не открывается человеку посредством
видений, так как это существенно относится к верованиям церкви. Но им на это
сказано было с небес, что это легко могло бы сделаться по Господнему
соизволению, но нисколько не убедило бы неверующих и упорствующих в ложных
понятиях своих. Если б даже они и сами увидали, они бы и тогда не поверили.
К этому было прибавлено, что опасно убеждать видениями людей, находящихся во
лжи, потому что они бы, может быть, и поверили вначале такому
доказательству, но затем опять стали бы отрицать, кощунствуя над истиной.
Кощунством, или поруганием истины, называется, если кто сперва верит ей, а
потом снова отрицает; такие поругатели низвергаются в самую глубокую и
страшную преисподнюю. Эта-то опасность и разумеется в словах Господа: "Народ
сей ослепил глаза свои и отменил сердце свое, да не видят глазами, и не
уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их"; а что находящиеся во
лжи не стали бы верить, это разумеется в следующих словах: "Авраам сказал
ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их." Он же сказал: нет, отче
Аврааме; но, если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал
ему: если Моисея и пророков не слушают, то, если бы кто и из мертвых
воскрес, не поверят" (Иоан. 12. 40; Лук. 16. 29-31).
457. Вступая в мир духов вскоре по восстании своем, человек сохраняет
мирской облик свой и речь, потому что еще пребывает во внешности своей и
внутренние начала его еще не отверзты; это есть первое состояние человека по
кончине его. Но затем лицо его изменяется и принимает совсем иной вид,
вполне согласный с чувствами (affectiones) его или той господствующей
любовью, в которой пребывали внутренние начала духа его, когда он был еще на
земле во плоти. Ибо лицо духа в человеке весьма отлично от лица телесного;
последнее дается от родителей, первое же есть изображение чувств его. В этот
образ дух облекается в посмертной жизни, когда он лишается внешности своей и
внутреннее его разоблачается. Это третье состояние человека.
Пирамида