непрерывно разговариваю сам с собой.
— Твое расстройство очень простое, — ответил дон Хуан,
трясясь от смеха. Он явно
радовался тому состоянию, в котором я оказался, Этой радости я
не разделял, поскольку не
видел в ситуации ничего особенно веселого.
— Твой мир приходит к концу, — сказал он. — Для тебя это
конец эпохи. Неужели ты
думаешь, что мир, который ты знал всю свою жизнь, покинет тебя
мирно, без эксцессов? Нет
уж! Он еще напоследок поизвивается вокруг тебя и пару раз
ударит тебя хвостом.
— 5 —
ПОЗИЦИЯ, НА КОТОРОЙ Я НЕ МОГ БОЛЬШЕ ОСТАВАТЬСЯ
Лос-Анджелес всегда был для меня домом. Я выбрал этот город
отнюдь не случайно и
чувствовал себя в нем так, словно здесь родился. Возможно, то,
что я жил тут, означало
даже нечто большее. Моя эмоциональная привязанность к Лос-
Анджелесу всегда была
абсолютной. Моя любовь к нему всегда была столь полной, что
мне не требовалось выражать
ее внешне. Мне никогда не нужно было пересматривать это
чувство или освежать его,
никогда. Моей лос-анджелесской семьей были мои друзья. Они
были моим миром, а это
значило, что я принимал их полностью, точно так же, как я
принимал и город. Один мой друг
как-то заявил, полушутя, что мы ненавидим друг друга от всего
сердца. Конечно, они могут
позволить себе такие чувства; ведь у каждого из них есть
родители, жены или мужья, и
потому их эмоции распределяются иным образом. У меня же в Лос-
Анджелесе нет никого —
только мои друзья. По какой-то причине они избрали меня своим
личным духовником.
Каждый из них изливал мне свои проблемы и трудности. Мои
друзья были столь близки мне,
что я никогда не мог мириться с их бедами и несчастьями. Я был
способен часами говорить с
ними о таких вещах, которые привели бы меня в ужас, услышь я
их у психиатра или на его
аудиокассетах. Более того, я никогда прежде не осознавал,
насколько каждый из моих
друзей поразительно схож с психиатром или профессором
антропологии. Я не видел,
насколько они внутренне напряжены. Каждый из них почти не
расставался с сигаретой —
точь-в-точь, как и мой психиатр. Я не замечал этого, так как
постоянно дымил сам и
пребывал в столь же напряженном состоянии, что и остальные. Их
аффектированная речь
также не резала мой слух, хотя, казалось, эту манеру говорить
трудно было не заметить. Они
всегда произносили слова с подчеркнуто-гнусавым
западноамериканским акцентом, и
делали это сознательно. И точно так же я никогда не обращал
внимания на их прозрачные
намеки на их собственную бесчувственность во всех сферах,
кроме чисто интеллектуальной.
Настоящий конфликт с самим собой у меня возник, когда я
столкнулся с дилеммой моего
друга Пита. Он как-то пришел ко мне совершенно избитый. Его
рот распух, а под подбитым
левым глазом явственно проступал синяк. Прежде чем я успел
спросить, что с ним
произошло, он выпалил, что его жена. Патриция, отправилась на
собрание брокеров по
недвижимости, чтобы обсудить там вопросы, связанные с работой,
и с ней там случилось
нечто страшное. Судя по виду Пита, можно было предположить,
что произошел несчастный
случай и Патриция искалечена или даже убита.
— Как она, в порядке? — спросил я, волнуясь по-настоящему.
— Конечно, в порядке, — пролаял в ответ мой друг, — эта
шлюха и сука! А со шлюхами и
суками ничего не происходит, кроме того, что их трахают. И им
это нравится! Пит был
взбешен. Он дрожал, казалось, он вот-вот забьется в
конвульсиях. Его непокорные темные
волосы торчали во все стороны. Обычно он аккуратно причесывал
и приминал каждую
вьющуюся прядь. Сейчас он выглядел диким, как тасманийский
дьявол.
— Все шло нормально до сегодняшнего дня, — продолжал мой
друг. — Это случилось
сегодня утром, когда я вышел из душа, а она шлепнула меня
полотенцем по голой заднице.
Я сразу же понял, что она по уши в дерьме, что трахается с
кем-то другим. Меня смутила его
логика. Я стал расспрашивать его подробнее, пытаясь выяснить,
каким образом шлепок
полотенцем мог явиться откровением в вопросах определенного
рода. — О, конечно, это не
было бы откровением для кретина! — ответил он с нескрываемым
ядом. — Но я знаю
Патрицию! И еще в четверг, перед этим злополучным собранием.
она не могла бы хлопнуть
меня полотенцем. Чтобы ты знал, она никогда не способна была
Тэги:
Шаманизм
Пирамида