хлопнуть меня полотенцем
за все годы нашего брака! Кто-то научил ее этим штучкам, когда
они оба были голыми! Итак,
я схватил ее за глотку и вытряс из нее правду: да, она
трахается со своим шефом! Пит
рассказал, как отправился в офис, чтобы поговорить по душам с
шефом своей жены, но его
перехватили телохранители и вышвырнули обратно на автостоянку.
Он хотел разбить все
окна в офисе и стал бросать камнями в телохранителей, но те
пригрозили ему, что если он
будет продолжать в том же духе, то отправится в тюрьму, или
еще хуже — получит пулю в
голову.
— Так это они так тебя отделали? — спросил я своего друга.
— Нет, — ответил тот мрачно.
— Я отправился в магазин, торгующий запасными частями от
подержанных автомобилей и
врезал первому продавцу, который подошел, чтобы помочь мне.
Тот был поражен, но не
рассердился. Он сказал: «Успокойтесь, сэр, успокойтесь. В этой
комнате обычно
заключаются сделки». Когда я снова дал ему в зубы, он
возмутился. Он был здоровым
парнем — врезал мне в челюсть и под глаз, и я отрубился. Когда
я пришел в чувства, —
продолжал Пит, — то увидел, что лежу на кушетке в их офисе. Я
услышал сирену скорой.
Понял, что это за мной. Выскочил оттуда и побежал к тебе.
Больше не в силах сдерживаться,
он разрыдался. Он был совершенно больным. Он был не в себе. Я
позвонил его жене, и не
прошло и десяти минут, как та появилась у меня в квартире. Она
встала возле него на
колени и, склонив над ним лицо, стала клясться, что всегда
любила только его и что все, что
она сделала, было с ее стороны чистейшим идиотизмом, а их с
Питом любовь — вопрос
жизни и смерти. Все остальные для нее ничего не значили. Она
даже не помнит их. Оба они
излили свою душу в плаче и, безусловно, простили друг другу
все. Патриция была в темных
очках, чтобы скрыть синяк под правым глазом, куда попал Питов
кулак. Пит был левшой.
Оба совершенно не замечали моего присутствия. И когда они
уходили, то даже не знали, что
я находился там. Они просто ушли, тесно прижавшись друг к
другу. Казалось, что моя жизнь
продолжала идти как обычно. Мои друзья вели себя со мной так
же, как всегда. Мы как
обычно ходили на вечеринки, посещали кинотеатры или просто
валяли дурака, а иногда
заглядывали в рестораны, предлагающие посетителю съесть
«сколько угодно чего угодно по
цене одного блюда». Однако, несмотря на всю эту кажущуюся
нормальность существования,
в мою жизнь, казалось, вторгся странный новый фактор.
Поскольку я привык наблюдать за
собой, мне вдруг показалось, что я стал исключительно
узколобым. Я стал осуждать своих
друзей точно так же, как осудил психиатра и профессора
антропологии. И кто я такой, в
конце-то концов, чтобы выступать в роли чьего-то судьи? Я стал
страдать от невероятного
чувства вины. Судить своих друзей — это было что-то новенькое
среди моих качеств. Но
самым страшным для меня, пожалуй, было то, что я не только
осуждал друзей, но и находил
их проблемы и беды потрясающе банальными. Я был все тем же
человеком. Они были теми
же друзьями. Раньше я сотни раз выслушивал их жалобы и
рассказы о различных
происшествиях и не испытывал при этом ничего иного, кроме
полного отождествления с их
неприятностями. Ужас, который я испытал теперь, открыв в себе
это новое свойство, потряс
меня. Трудно найти лучшее описание моего тогдашнего положения,
чем слова поговорки:
«Беда не приходит одна». Полный крах обычного образа моей
жизни наступил, когда мой
друг Родриго Каммингс пришел ко мне с просьбой проводить его
до аэропорта Бербэнк,
откуда он собирался вылететь в Нью-Йорк. Это был драматический
и отчаянный шаг с его
стороны. Он считал, что главное проклятие его жизни — застрять
в ЛосАнджелесе навсегда.
Остальные друзья обожали шутить по этому поводу. Не раз он
пытался добраться до Нью-
Йорка на машине, и каждый раз оналомалась по дороге. Однажды
ему удалось добраться
даже до Солт-ЛейкСити, и тут его машина заглохла. Нужно было
менять мотор полностью.
Он должен был выбросить его там. Обычно же его машины
разваливались в пригородах Лос-
Анджелеса.
— Что приключается с твоими машинами, Родриго? — как-то
спросил я его, движимый
искренним любопытством.
— Не знаю, — отвечал он слегка виноватым голосом. А затем,
с интонациями, достойными
Тэги:
Шаманизм
Пирамида