оказалось так тесно! У стола находился еще один стул,
кроме
того, на котором сидел Долланский. Вика села, а я
остался
стоять.
Я протянул записку Долланскому. Он выхватил ее у меня
из
рук и, торопясь, развернул.
Электрическая лампочка, висевшая с потолка на
скрученном
проводе, чуть повыше его головы, отражалась в его
напряженных
глазах, и потому казалось, что зрачки Долланского,
словно
воспламененные фитильки, слегка как бы покачивались
на
сквозняке...
В сарайчике действительно было не так уже и
тепло:
Долланский сидел одетым в фуфайку и валенки поверх
зеленого
спортивного зимнего костюма. Хотя, надо признаться,
после
мороза под открытым небом я немножко оттаял. Возле
Долланского
красновато тлела круглая электрическая плитка. Благодаря
ей
здесь было не так холодно, как на улице.
Изредка до моего лица доносились порывы тепла. Тепло
будто
клочками витало в сарайчике. Я улавливал очередной
клочок
тепла, проплывавший где-нибудь рядом со мною, и окунал в
него
лицо. Так я покачивался на месте, выполняя
замысловатое
упражнение. Словно эти клочки тепла, как незримые
наваждения,
заставляли меня вращаться. Неожиданно я поймал себя на
мысли,
что я вроде как покачиваюсь не по своей воле!
Внутренне я
волевым усилием остановил свое туловище...
Мои вращения длились несколько секунд или может быть
с
минуту, но мне показалось, что протекло гораздо больше
времени.
Однако Долланский всего лишь успел прочесть записку.
Он отложил ее в сторону и спокойным и деловым
тоном
потребовал от меня мои данные: возраст, болезни,
домашний
адрес. Фамилию он переписал аккуратно из записки. Мой
формуляр
вскоре оказался заполнен.
-- Она с вами? -- обратился ко мне Долланский и кивнул
на
Вику.
-- Да, в записке же указано...
-- Знаю, знаю! -- прервал меня Долланский. И он
осмотрел
Вику ласково. Она даже засмущалась немного; глянув на
меня,
опустила глаза.
-- Сережа, вы выйдите, пожалуйста, -- сказал
Долланский.
-- Нам надо поговорить с дамой наедине. Женские секреты,
знаете
ли, должны делиться на двух мужчин сегодня: что-то для мужа,
а
что-то и для доктора!
-- Плох тот муж, который не знает всех секретов! --
как-то
неуверенно, но постарался съязвить я, потому что обиделся!
-- Однако плох тот муж, который знает все секреты!
--
воскликнул Долланский, уловив мою обиду на лету.
-- Это почему же? -- остановился я у двери возмущенно.
-- Муж, знающий все секреты, перестает быть только
мужем!
А доктор, знающий все секреты женщины, перестает быть
только
доктором! -- сказал Долланский. Последнюю фразу он
протянул
как-то насладительно и разулыбался, и покраснел
немножко, и
глянул на Вику... -- Если не трудно, все-таки, подождите нас
на
улице, -- заключил он и промокнул свежим носовым
платком
испарину на своем морщинистом лбу, что меня немало
удивило!
Откуда ей, испарине, взяться в холодном сарайчике?
Я подчинился просьбе, тем более что Вика посмотрела
на
меня преданно и доверчиво. Видимо, ей особенно по душе было
то,
что она воспринята сегодня моею женою...
Как мне не хотелось, но мне пришлось покинуть
сарайчик и
Пирамида