снова оказаться на крутом морозе во дворе. Я встал
неподалеку
от окошка. Терпеливо наблюдал, как Вика оживленно
беседовала с
Долланским, последний, почувствовав мое присутствие у
окна,
протянул свою мясистую руку к нему и задвинул его
белой
шторкой! Теперь на ее светлом фоне раскачивались два
силуэта,
видневшиеся по пояс. Меня обозлила подобная аудиенция
Вики!
Силуэт Долланского почему-то приблизился к Вике: оба
силуэта
замысловато перешептывались! Я топтался на месте, не
спуская
пристального взгляда с них. Под моими ногами хрустел
снег,
словно пенопласт. Какая-то искусственность во всей
этой
ситуации поражала меня.
Вдруг я расслышал где-то там, в глубине двора,
за
сарайчиком или дальше, что кто-то перешептывался.
Потихонечку я выглянул за угол сарайчика:
разглядеть
ничего не удавалось и расслышать тоже! И я решил
приблизиться
на несколько шагов к шепоту.
Чтобы не хрустеть, мне приходилось по несколько
секунд
погружать каждый ботинок в замерзший снег тропинки. Вскоре
я
спрятался в проем между задней стенкой сарайчика и
забором
соседнего двора. Шепот оказался еще дальше от меня,
за
поворотом забора. Теперь его хорошо было слышно, но,
как я
понял, я попал на окончание разговора.
-- Все, я тебе сказал. Он уже пришел, мне пора идти...
-- Хорошо!.. Гы-гы-гы!.. Ой, Остап Моисеевич,
минуточку!
Чуть не забыл!..
-- Да, я здесь!
-- Остап Моисеевич, а что я буду за это иметь? Я же
могу и
отказаться, ежели... сами понимаете...
-- Ладно. Девочку я тебе обещаю, хорошую! Худенькую!
-- Из сорок пятой. Остап Моисеевич, из сорок пятой!
-- Людку, что ль?
-- Да-а, Остап Моисеевич, Людочку!
-- Ладно, договорились!
-- Остап Моисеевич! -- послышался громкий голос с
другого
конца двора; кажется, голос Долланского...
-- Меня зовут заниматься. Адью, Купсик, до завтра!
--
отрезал Остап Моисеевич.
-- Адью, Остап Моисеевич, адью! -- ответили ему.
"Купсик?!" -- вспыхнуло у меня в памяти.
Тут произошло невероятное! Огромная птица пролетела
пару
кругов надо мною и сарайчиком так низко, что от хлопанья
ее
крыльев меня несколько раз обдало морозным ветром. Несмотря
на
холод, я пропотел! Ноги у меня подкосились, сердце
заклокотало,
будто искало куда спрятаться, и провалилось в живот!
Черная
фигура Остапа Моисеевича промелькнула мимо меня; птица
унеслась
за соседний забор, и ее мощное расплескивание крыльев
стихло. Я
стоял, плечом прислонившись к забору. В памяти еще
сверкали
огненные глаза и когти страшной птицы. Где-то во
дворе
скрежетнула металлической защелкой дверь...
-- Сережа! -- послышался взволнованный голос Вики.
"Вика, я совсем о ней забыл", -- подумал я, оставаясь
на
месте.
-- Сережа! -- уже отчаянно выкрикнула Вика.
-- Я здесь, иду! -- хрипло отозвался я.
Возле сарайчика, пока я шел, вспыхнула кем-то
зажженная
лампа под шляпообразным колпаком, и ее свет обнажил пол
двора.
Я вышел к сарайчику. Вика бросилась ко мне.
-- Ты что, обиделся? -- первое, что спросила
она,
ласкаясь.
-- Здесь кто-нибудь сейчас проходил? -- обнимая
Вику и
отвечая на ее ласки, все еще хриплым голосом спросил я. В
горле
у меня перехватило и першило.
-- Да. Долланский позвал в спортзал какого-то мужчину.
Пирамида