Спустя три года после смерти Епископа, Maximilian, Император Австрии,
заставил De la Marck быть быть арестованным в Утрехте, где он был казнен
в 1485.>> там был в его жесте целое {169} эпопея или мученическая смерть;
это был прием и пожертвование; молитва относительно его людей, и прощение
за его убийцу.
День падал, и церковь начинала становиться темной. Архиепископ, его
руки подняли к небу, освещенному последним лучом, который проник через
оконные створки нефа, выделился на темный фон, где можно было едва отличить
опору без статуи, на которой были написаны эти два слова Страсти Христа: СЕ
ЧЕЛОВЕК! и дальше на заднем плане, апокалиптическая живопись, представляющая
эти четыре эпидемии, готовые выпускать себя на мир, и вихри черт, после
пыльных следов бледной лошади смерти.
Прежде, чем Архиепископ, перевезенная рука, делал набросок в тени как
адский силуэт, обрабатывал трюм и размахивал ножом. Полицейские, меч в
распоряжении, выполнялись.
И в то время как весь этот шум продолжался внизу церкви, пение литаний
продолжалось в хоре, {170}, поскольку гармония шаров неба продолжается
навсегда, небрежная из наших революций и нашего мучения.
Eliphas Левий был охвачен из церкви толпой. Он вышел правой дверью. Почти
одновременно левая дверь была брошена яростно открытая, и разъяренная группа
мужчин мчалась из церкви.
Эта группа кружилась вокруг человека, который пятьдесят рук, казалось,
обрабатывали трюм, кого грозил кулаком сто стремились нажать.
Этот человек позже жаловался на то, чтобы быть примерно обращенным
полицией, но, насколько можно было видеть в таком шуме, полицейские скорее
защищали его против раздражения толпы.
Женщины бежали за ним, воплем: "Уничтожите его!"
"Но что он сделал?" кричали другие голоса.
"Негодяй! Он нажал Архиепископа с его кулаком!" сказали женщины.
Тогда другие вышли из церкви, и противоречащие счета летели туда и сюда.
"Архиепископ был напуган, и ослабел," сказали некоторые.
"Он мертв!" ответили другие.
"Вы видели нож?" добавил третий посетитель. "Это пока сабля, и кровь
двигалась на лезвии."
"Бедный Архиепископ потерял одни из его шлепанцев," перемаркировывала
старуха, присоединяясь к ее рукам.
"Это - ничто! Это - ничто!" кричала женщина, которая арендовала
престолы. "Вы можете возвратиться к церкви: Monseigneur не поврежден; они
только что сказали так от кафедры проповедника."
Толпа тогда сделала перевозки, чтобы возвратиться к церкви. {171}
"Искать! Искать!" сказал в ту же минуту серьезный и мучительный голос
священника. "Офис не может быть продолжен; мы собираемся закрыть церковь:
это осквернено."
"Как Архиепископ?" сказал человек.
"Сэр," ответил священнику, "Архиепископ умирает; возможно даже в тот
самый момент он мертв!"
Толпа рассеивалась в испуге, чтобы распространить жалобные новости
по Парижу.
Причудливый инцидент случился с Eliphas, и сделал своего рода
переадресовку для его глубокого горя в том, что только что прошло.
В момент шума старившая женщина самого представительного появления
взяла его руку, и требовала его защиты.
Он сделал режимом работы, чтобы ответить на это обращение, и когда он
вышел из толпы с этой богоматерью: "Насколько счастливый я," сказала она,
"встретить человека, который оплакивает это большое преступление, для
которого, в этот момент, радуются очень много негодяев!"
"Что Вы говорите, госпожа? Как возможно, что там должен существовать
существа, столь развращенные, чтобы радоваться в столь большой беде?"
"Тишина!" сказала старая богоматерь; "возможно мы подслушиваемся....
Да," добавила она, понижая ее голос; "есть люди, которые чрезвычайно рады
тому, что случилось. И просмотр там, сейчас, был человеком зловещего
выражения лица, который сказал взволнованной толпе, когда они спросили его,
что случилось, 'О, это -ничто! Это -паук, который падал.'" <<Этот человек
был по-видимому Левий непосредственно. Как "гнусные авторы Grimoires скрыли
"ребенка" ниже "ребенка", таким образом Левий делает все возможное
замаскировать его истинное отношение к Церкви, которую он желал
разрушить.---O. M.>>
"Нет, госпожа, Вы, должно быть, неправильно поняли. Толпа {172} не
перенесла бы столь гнусное замечание, и человек будет немедленно арестован."
<<, Если он не был в состоянии сделать себя невидимым, как Левий, конечно,
мог сделать. Это - пункт его иронии.---O. M.>>
"Был бы Богу, что весь мир думал, поскольку Вы делаете!" сказала
богоматерь.
Тогда она добавила: "я рекомендую меня к Вашим молитвам, поскольку
я вижу ясно, что Вы - человек Божий."
"Возможно все не думают так," ответил Eliphas.
"И что мир имеет значение для нас?" ответила богоматерь с оживлением;
"мир находится и клевещет, и нечестив! Это говорит зло о Вас, возможно. Я
не удивлен этим, и если бы Вы знали то, что это говорит относительно меня,
то Вы легко поняли бы, почему я презираю его мнение!"
"Мир говорит зло о Вас, госпоже?"
"Да, по правде говоря, и самое великое зло, которое может быть сказано."
"Как так?"
"Это обвиняет меня в кощунстве."
"Вы пугаете меня. Что кощунство, пожалуйста?"
"Не достойной комедии, которую я, как предполагается, запустил, чтобы
обольстить двух ребят, на горе Salette."
"Что! Вы должны быть------"
"Я - мадемуазель de la Merliere."
"Я слышал, говорят о Вашем испытании, мадемуазели, и о скандале,
который оно вызвало, но кажется мне, что Ваш возраст и Ваша позиция должны
Скачать книгу [1.06 МБ]
Пирамида