Его жизнью. Если будет разорвана связь с Ардой, он умрет. Умрет? Он?
Бессмертный Айну? Смерть была бы воистину избавлением -- но он не
мог, не должен был уйти.
Он не сможет жить.
Он не сможет умереть.
"Нет, это малодушие; как смею я думать о себе?.." Он давно уже все
знал. И страха не было в его душе. Мозг его работал сейчас холодно и
беспощадно-логично. Он понимал, что в этой Войне Гнева Люди станут
его союзниками, как прежде -- Эльфы Тьмы. Знал то, что им не
выстоять, как не выстоит и он сам.
"Все, кто шел за мной, приняли смерть. Кровь их -- на мне." Он не мог
забыть, ни простить себя. Память горячим комком стояла в горле, жгла
грудь, красно-соленой болью стыла на губах -- словно ему дали испить
чашу горечи, чашу теплой крови.
"Любой ценой -- вывести их из-под удара. Спасти. Любой ценой.
Прикажу -- уходить. Великим Валар, -- он усмехнулся холодно и
страшно, -- нужен только я."
"...Больше я не оставлю тебя. Не проси и не приказывай." Мелькор
стиснул руки. "Гортхауэр... ученик мой... Что же делать, что? Он не
уйдет -- и тогда... Суд Валар?! Нет, это невозможно, нет, нет!.."
Он внезапно вспомнил, как в этом же зале -- беспомощный,
полумертвый, в крови -- лежал его ученик, не в силах даже
пошевелиться, не в силах сказать ни слова, и на заострившемся лице
жили только глаза -- подернутые дымкой страдания, беззащитные,
огромные, исполненные мольбы и благодарности...
"Ученик мой... единственный..."
И Мелькор решил. Приказать. Заставить уйти. Жестоко, но это
единственный выход. На это еще хватит сил. Кто-то должен продолжать
начатое.
...Гортхауэр предстал перед троном Властелина, не глядя в лицо
Мелькору. Не то чтобы это лицо было уродливым или отталкивающим;
нет. Но было оно иссечено незаживающими ранами, и, когда говорил
Мелькор, в трещинах шрамов показывалась кровь. Привыкнуть к этому
не мог никто. Майя не был исключением.
-- Возьми, -- Мелькор протянул Гортхауэру меч, -- пришло время
принести клятву.
Майя знал, что требуется от него. Из рук Черного Валы благоговейно
принял он Меч-Отмщение и, коснувшись губами ледяного черного
клинка, тихо проговорил:
-- Отдаю себя служению Великому Равновесию Миров... Он замолчал;
но больше ничего и не нужно было говорить. Майя хотел вернуть меч
Мелькору, но тот жестом остановил его:
-- Этот меч -- твой.
-- Но...
-- Мне он больше не нужен. Собирай людей... Майя вскинул глаза на
Мелькора: -- Я уже сделал это, Повелитель! Мы готовы и ждем только
сигнала вступить в бой!
Сердце Черного Валы сжалось: таким открытым и радостным было
лицо Гортхауэра. Майя думал, что угадал мысль Мелькора; за своего
Учителя он готов был один биться со всем воинством Валинора. И он
был сейчас счастлив, счастлив, как мальчишка -- есть ли для ученика
награда выше, чем сражаться за Учителя?
"Единственный выход, единственный выход... Вот -- душа его открыта
мне... к а к я скажу ему... словно ударить по этому беззащитному лицу...
за веру его, за преданность его -- кара, страшнее смерти... о, Ученик
мой... как случилось, что для тебя сейчас свобода и жизнь -- кара, а
мучительная смерть -- награда?.. Будь я проклят!.. на что я обрекаю
тебя?.. ни памяти, ни боли я не смогу отнять у тебя... ты станешь
проклинать себя за то, в чем виновен только я, я один... так будет...
лучше бы мне никогда не знать этого!.. Я должен... не могу, не могу!
Ученик мой, прости меня, прости меня!.. я говорил о праве выбора -- и я
сам лишаю тебя этого права... так нужно... спасти тебя -- я должен...
разрывает надвое, это выше сил... Ученик мой!.. "
"Что с ним?! Что я сделал? Что я сказал? Ему -- больно?.. Учитель,
Повелитель, Всевластная Тьма -- что с тобой... неужели это я, я
причинил тебе боль?.. Что это, что это?.. кровь, тягучие красные густые
капли -- как смола -- из ран... Что с тобой, что же мне делать!?.."
Всего на секунду мучительно исказилось лицо Черного Валы, но и
этого было довольно: Майя, не сознавая, что делает, порывисто схватил
руку Властелина и крепко сжал ее.
Боль, пронзившая тело, помогла Мелькору справиться с собой. Лицо
его вновь стало спокойным и жестким, а голос звучал холодно и глухо:
-- Ты не понял меня, Гортхауэр, -- медленно, четко выговаривая слова,
промолвил он, -- Собирай людей, уходите на Восток. Ты поведешь их.
Лицо Гортхауэра было похоже на лицо смертельно раненого - -
потрясенное, растерянное, беспомощное.
"За что?!.."
"Гортхауэр, Ученик мой, прости... Если я исполню твое желание, Арда
погибнет, не будет ей больше защитника... но, спасая ее, я тебя, тебя
обреку на вечную пытку -- память и совесть... ненавижу себя... как
разорвать сердце, Ученик?.."
-- Нет, Властелин! Не приказывай; однажды ты уже заставил меня
уйти, и...
-- Ты помнишь. Так вспомни и об Эльфах Тьмы. "Скованные руки...
красный снег, искаженные мукой лица... Ты не сможешь уйти, как они...
ты -- еще не Человек... Нет! Я не позволю им, нет, нет!.."
-- Неужели ты не понял, что кроме этих людей и тебя, у меня не будет
больше учеников?
Гортхауэр все еще инстинктивно стискивал руку Мелькора.
"Я помню... что они сделают с тобой, Учитель?.. Нет, мне нельзя
уходить... раскаленная цепь... я не позволю, я стану щитом тебе,
Учитель, Учитель..."
-- Пусть уходят люди, я остаюсь.
-- Нет. Это приказ.
Только сейчас Майя понял ч т о он делает. "Руки... обожженные... что
я сделал... ему больно..." Ужас охватил Гортхауэра; дрожа всем телом,
он склонил голову и благоговейно коснулся губами руки Властелина.
-- Прекрати! -- сдавленно прорычал Мелькор, -- Что ты делаешь! Майя
знал: Мелькор не терпит знаков преклонения. Тем более -- таких. Но по-
другому он не мог выразить то, что переполняло его сердце: свою
Пирамида
