Через пустынную землю Араман, что на севере Валинора, через
туманы Ойомурэ, по льду Хэлкараксе уходил он из Благословенных
Земель -- крылатый Черный Вала; и Тварь из Пустоты следовала за ним.
Мелькор вернулся в Средиземье, и с собой уносил он Сильмариллы,
цену крови его учеников, Эльфов Тьмы. И камни эти, творение
Феанора, наследие рода Финве, что благословила некогда Варда, жгли
ладонь его, как раскаленные угли -- не-Тьма враждебнее Тьме, чем
Свет; но он лишь крепче стискивал руку.
Он исполнил замысел свой; но Тварь, по-прежнему следовавшая за
ним, обрела ныне огромную силу.
Он исполнил замысел свой: только не-Свет может уничтожить не-
Тьму, ибо они -- одно; но это знают лишь те, кому равно ведомы Свет и
Тьма, кто не отвергает ни одной из сторон бытияЭа.И сила Пустоты,
заключенная в не-Тьме, вошла в Тварь. Она ощущала это; потому, когда
остановился Мелькор, преодолев страх, она бросилась на него.
Он знал, что будет так, он был готов к этому. Но жгучая боль ныне
лишала его сил. Он чувствовал единственное желание Твари: уйти,
вырваться за пределы мира. И знал: этого не должно произойти.
Сейчас они были равны по силе, и, чтобы стать сильнее, Твари нужно
было только одно: Сильмариллы, последняя частица не-Тьмы Валинора.
-- Ты не получишь их, -- сказал Мелькор.
И Мелькор произнес Заклятье Огня; и огненное кольцо сомкнулось
вокруг них, и Тварь бессильна была покинуть его.
И Мелькор произнес Заклятье Тьмы; и Тьма стала щитом ему, и Тварь
отступила к границе огненного круга.
Он терял силы; связанный с Ардой велением Эру, он не мог черпать
силы из Эа за гранью мира. Казалось, чей-то услужливый голос
подсказывал ему: возьми силу Арды, ведь ты можешь сделать это, ты --
истинный Властелин Арды! Но он отогнал эту мысль: сделать это
значит разрушить, обратить в ничто часть мира. Короля Мира это не
остановило бы; но Возлюбивший сказал -- нет. И теперь он мог
рассчитывать только на себя.
Боль обессиливала -- но и не давала утратить власть над собой. И
Мелькор произнес Заклятие Образа; и, взвыв в отчаяньи и ярости, Тварь
обрела образ огромной паучихи, тысячеглазого серого чудовища.
И Мелькор произнес Заклятье Земли; и Тварь обрела плоть. Отныне и
навеки она была связана с миром и стала смертной. И, шипя от
ненависти, она рванулась к Мелькору: тот лишь успел поднять руку,
защищаясь от удара, и загнутый острый коготь, лязгнув, скользнул по
железу наручника; Мелькор заметил на острие капли молочно-белого
яда.
Оставалось произнести только Заклятье Смерти, но у него уже не
было сил. Отступившая Тварь подобралась для прыжка. И тогда
Мелькор крикнул, и эхом отразился крик его от стен черных гор, и,
казалось, сама земля дрогнула, словно ощутила Арда боль и муку
Возлюбившего этот мир.
И черные горы помнили голос Мелькора, и его боль. Эхом стала эта
память; Ламмот, Великое Эхо, звалась долина эта с той поры.
И в подземных чертогах разрушенного Ангбанда зов Властелина
услышали Балроги, слуги его. Пламенным смерчем, жгучей бурей
пронеслись они над землей; и вступили в круг огня, и могли они сделать
это, ибо огонь был их сущностью; и огненными бичами гнали они прочь
Тварь из Пустоты -- Унголиант. Там, где проползала она, надолго земля
осталась мертвой от крови Унголиант -- молочно-белого яда. В Горах
Ужаса, Эред Горгорот, в самой глубокой пещере укрылась она от
огненных бичей, и с той поры никто и никогда не видел ее, потому
неизвестно, как сгинула Унголиант, порождение Не-бытия.
Мелькор вернулся в Ангбанд. И там, на развалинах крепости, встретил
его Саурон. Страдание и гнев исказили красивое лицо Саурона, когда
взглянул он на Мелькора. Он давно -- знал. Теперь он -- видел. И
Ученик упал на колени, и сквозь стиснутые в муке зубы простонал:
-- Я знаю все... Ч т о они сделали!..
И голос его сорвался, и беззвучно проговорил он:
-- Не прощу.
...Он сдержал слово. Боль Черного Майя стала гневом; и называли его
-- Гортхауэр Жестокий, и было это правдой, ибо ненависть не угасала в
нем...
Саурон не посмел взять руку Мелькора. Он лишь благоговейно
коснулся губами края одежды Учителя, ибо ведомо было ему, ч т о
прошел Мелькор, ч т о пережил он и ч т о свершил. И Мелькор поднял
Саурона с колен; и, глядя в глаза ему, сказал Майя:
-- Больше никогда я не оставлю тебя. Прости меня; но не проси и не
приказывай. Я клянусь, я не покину тебя.
Но Мелькор молчал.
Так стояли они, глядя в глаза друг другу: Учитель и Ученик,
Проклятые, идущие путем Тьмы, Хранители Равновесия. И память и
скорбь, боль и ненависть навсегда объединили их.
И стало так: утратив связь с Эру, Валар утратили и способность
изменять обличье или покидать его. Отныне и на всегда пребывали они
в облике, сходном с обликом Детей Единого, словно тоже были связаны
Заклятьем Образа.
Не могли они более черпать силы из Пустоты. Потому, только
разрушив часть Арды, могли они восстановить силы свои; потому
каждое их свершение оставляло рану на теле Арды. И раны, наносимые
Арде, оплакивала Ниенна, но ничем не могла она помочь миру.
ВОЙНА ГНЕВА.
...И много было битв, когда Эльфы и Люди, объединившись, шли
войной против Мелькора. И горько было это Черному Вале. И однажды
узнал он, что Эарендил взошел на корабль и направил его к берегам
Благословенных Земель. Он понимал, что скоро вновь придет в
Средиземье воинство Бессмертных. И снова пощады не будет никому.
Конечно, думал Мелькор и о собственной своей судьбе, но мысли эти
были отстраненными и бесконечно усталыми.
Валар не упустят случая отплатить ему и за собственный страх, и за
мятеж против Единого. Заключение сочтут слишком мягким
наказанием. Убить его, Бессмертного, они не смогут. И, чтобы
избавиться навсегда от Черного Валы, сделать они могут только одно:
вышвырнут непокорного за грань мира. За пределы Арды.
"Отныне вы -- жизнь этого мира, а он -- ваша жизнь." Что изменилось
бы, не будь этих слов Илуватара? Арда была его болью, его сердцем.
Пирамида