Торстена из Кэна? Король и его прихлебатель — архиепископ Лафранк, назначили его на место нашего
настоятеля отца Этельнота. Ну да, преподобный отец был не дурак покушать, да и выпить любил
хорошенько. И это не такой большой грех, если сравнить с теми грабежами и убийствами, что на
совести у многих норманнских волков. Да, он продал кое-что из нашей золоченой утвари. Но это все он
делал лишь для того, чтобы откупиться от загребущих лап норманнов, разевавших рот на земли и
сокровища нашей древней обители! А подлец Торстен Кэннский вел себя тише воды ниже травы и
ползал на брюхе перед этими жадными свиньями, волками свирепыми! Та свобода, которой он, по его
словам, хотел добиться для нашего монастыря, была нужна ему, чтобы, подобно злобному кесарю,
безраздельно властвовать над нашей обителью. Мы долго терпели его выходки, но когда эта низкая
тварь потребовала, чтобы мы вычеркнули из нашей литургии гимны и молитвы к святым нашей земли
— святому Кадоку, святому Гильдасу и святому Дунстану, родоначальнику славного монастыря
нашего, и включили туда иностранные песнопения на норманнском диалекте, мы этого не стерпели и
начали роптать. А этот подлец? Что, спрашивается, он сделал? Он вызвал целый полк королевских
лучников, и те безжалостно начали нас расстреливать прямо в церкви, как слепых котят, пока мы
метались там, обезумевшие от ужаса. Молитва к святому Дунстану надоумила меня спрятаться под
большим корытом, из которого поят свиней, поэтому я и выжил, один из немногих других наших
братьев. А это малахольное отродье я после битвы подобрал в притворе с покалеченной рукой и
сжалился над ним. Я решил отправиться к своему кузену, что служит обедни с другими братьями
монастыря святого Петра под Эдинборо, а мальчишку прихватил потому, что он грамотен и мог
пригодиться мне в дороге. Нечего, нечего пялить на меня свои белесые зенки, — заорал на мальчика
отец Карадок. — Я знаю, вы с твоим нечестивцем настоятелем вместе писали доносы на нас своим
норманнским дружкам!
— Отец Торстен обучал меня грамоте, — тихо сказал Джеффри себе под нос, но Гарри и Рон все
равно услышали его. — Он обещал отправить меня учиться к своему знакомому священнику в
Оксенфорд, отцу Уолтеру.
— Сын волчицы твой Уолтер! Я слышал о нем: негодный пастырь, вместо того, чтобы проводить
день в молитвах и затем, благочестиво возблагодарив Господа за ниспосланную ему пищу, приступить
к трапезе, он жертвовал все свои деньги на покупку совершенно ненужных книг и древних свитков,
кои читал с возмутительной для его положения частотой. Я всегда говорил, — заметил Карадок,
обращаясь к Валери. — Что от грамотеев в нашем мире все зло! Они вместо того, чтобы распространять
светоч знания Господа нашего, направляя все труды на заучивание наизусть всех молитв и служб во
славу его, сами пытаются писать еретические цидулки, в коих тщатся подвергнуть сомнению
некоторые положения нашей веры.
— Но отец Уолтер занимается историей, — возразил Джеффри, осторожно пряча под одеяло
котомку с пергаментами. — И никакой он не еретик! Он прислал мне книгу…
— Которую ты с собой таскаешь с тех самых пор, и даже сам ставишь какие-то закавыки на ее
полях. Да, да, я знаю, что ты и сам пописываешь какие-то возмутительные писульки. А после трагедии,
случившейся в нашей обители, что бы вы думали, этот мальчишка, раненый, кинулся выгребать из
библиотеки какие-то книжки и утащил их с собой. Он еще и вор!
— Неправда! — щеки у Джеффри покраснели, и он вскочил на ноги, с себя одеяло. — Я спас эти
книги, вы же сами знаете, что многие из ваших «братьев» после того, что случилось, хотели поджечь
монастырь! А это же сочинения Достопочтенного Беды, Ненниуса Благочестивого и славного Святого
Гильдаса! Я ни за что не бросил бы «Руины Британии», труд всей его жизни, погибать в огне безверия
и безграмотности!
— Молодец! — прошептала Гермиона.
Гарри смотрел на юношу, который в ярости нападал на уже пожилого толстенького отца
Карадока. Джеффри, при всей его кажущейся хрупкости, выглядел куда сильнее и умнее старого
упрямого келаря. Даже профессор Снейп с удивлением поднял одну бровь. Все то время, пока Валери
Эвергрин старательно поддерживала разговор, он сидел в стороне и, по-видимому, запоминал все, что
услышал, дабы потом извлечь из этой информации какие-то полезные факты.
— Насчет Святого Гильдаса и святого Ненниуса не скажу, не знаю, — возразил Карадок. Забыв о
разнице в возрасте, он распаленно полез в драку со своим послушником. — Но этот Беда был
крещеным язычником, а таким доверять можно не больше чем раскаявшейся ведьме!
Гарри навострил уши.
— Глупости! — резко бросил Джеффри. Он тоже забыл о том, что находится не один, видимо,
такие споры были для них с отцом Карадоком не редкость, так что даже присутствие посторонних
людей не смогло сдержать их обоих. — Если бы вы умели читать и прочитали все эти книги, то знали
бы, что колдуны и ведьмы далеко не так страшны, как вы думаете. Они часто помогают людям,
например Мерлин…
— Нет! — заорал Карадок и швырнул в Джеффри обугленной палкой из костра. — Сатана
говорит твоими устами, мальчик, и, дай Бог, чтобы ты не ведал, что творишь своими еретическими
речами! Что подумают отец Северус и сестра Валери о твоей греховной страсти к чтению и писанию
басен, это твое дело, но сейчас ты начинаешь впадать в страшный грех ереси! Прекрати смущать их
своими мерзкими выдумками о короле варваров! Потому что, я знаю, сейчас ты начнешь петь песни о
нем!
— М-м-м, святой отец, вы не слишком ли преувеличиваете? — Валери осторожно попыталась
успокоить монаха, разбушевавшегося, как медведь. Подбородок почтенного священнослужителя трясся,
как желе. — О каком это короле варваров вы говорите?
— Об этом нечестивце Артуре, конечно! — с отвращением выплюнул отец Карадок ненавистное
имя. — Проклятый Монмут все уши мне прожужжал: Артур то, Артур се… Об этом легендарном
коронованном язычнике!
— В Анналах Уэльса говорится, что Артур три дня перед сражением на горе Бадон носил щит с
крестом Господа нашего, после чего победил в сражении! — запальчиво возразил Джеффри,
возмущенно размахивая длинными худющими руками. — Он был святым государем! С тех пор еще
никогда Британия не поднималась до благоденствия времен Артура Пендрагона.
— То, что твой великий король советовался с колдуном, говорит о том, что, либо он сам был
таким же чернокнижником, как и его Мерлин, либо просто гнилым язычником, как и те, что в капищах
поклонялись деревьям и приносили им в жертву младенцев, — отец Карадок испуганно перекрестился.
— А почему вас так интересует этот вопрос, молодой человек? — совершенно внезапно ссору
двух монахов перекрыл низкий голос Северуса Снейпа. От неожиданности Гарри вздрогнул. — С
какой стати вы заинтересовались историей этого колдуна Мерлина, столь неподобающей для чтения
человеком вашего призвания?
Гарри и Рон переглянулись. Гермиона продолжала строчить пером по огрызку пергамента так
исступленно, что ей бы мог позавидовать фанатик магло-магической истории профессор Джонс. Сзади
них зашевелились гриффиндорцы, видимо, их разбудила громкая истерика отца Карадока. Гарри
немного засомневался, как поступят слизеринцы, когда увидят рядом с собой двух монахов. Впрочем,
Гарри был уверен в том, что они не сделают ничего без приказа профессора Снейпа, который в данный
момент почему-то заинтересовался беседой с пришельцами, хотя раньше ему их соседство казалось
крайне отвратительным.
— Это был уникальный человек, — глаза у Джеффри загорелись, и на его впалых щеках выступил
румянец. — Если он сумел помочь столь великому государю обрести меч, который потом хранил его во
всех битвах, то…
— Но он же был колдун! — профессора явно забавлял этот юный пламенный оратор.
— Ну и что? — прошептал Джеффри, отворачиваясь к жаркому огню. После этого вопроса он
окончательно растерял всю свою смелость, видимо, осознав, что именно он только что доказывал.
— Еретик! — пригрозил ему кулаком отец Карадок.
— Мне кажется, юный отрок, вам не следует так открыто демонстрировать свое положительное
отношение к колдунам, если они сейчас не в фаворе, — ядовито ухмыльнулся Снейп. — Разве я не
прав, святой отец? — добавил он, обращаясь к брату Карадоку.
— Ваша правда, мой брат во Христе. Говорят, в Лондоне уже начали сжигать подлых ведьм и
Пирамида