другом за власть. В таких условиях вряд ли мы дождемся от них помощи.
Гриффиндорцы угрюмо замолчали. Их будущее, вернее, бывшее настоящее, с его дементорами,
Вольдемортом и Упивающимися Смертью представлялось теперь почти недостижимым раем.
Жизнь на Инисавале потекла принося то открытия, то приступы отчаяния. Гарри с интересом
изучал жизнь Эльфов. Одинаковые и казавшиеся иногда совершенно безликими существа, они точно
никогда не испытывали никаких чувств. Всегда неизменно добры и вежливы, Эльфы, тем не менее, не
выпускали ребят из виду, и от этого Гарри казалось, что на него надели короткий поводок. Привыкнув
к относительно свободной жизни и в Хогвартсе, где Дамблдор ничем старался его не ограничивать, и в
Доме на Болотах, где Валери верила, что он, уже взрослый человек, не совершит никаких глупостей,
Гарри немного тяготился постоянным присутствием кого-то из Древнего народа за спиной. От этого
удовольствие постижения совершенно нового для него мира изредка смазывалось. Они с Роном и
Гермионой часто отправлялись в долгие прогулки по острову, закутавшись в пушистые теплые одеяния
Эльфов, легкие, точно сплетенные из паутины и лунного света. Алар, отвечающий за гриффиндорский
дом, принес всем высокие мягкие эльфийские сапоги, в которых было удобно ходить хоть круглые
сутки. За три первых дня Гарри, Рон и Гермиона в сопровождении Добби излазили все скалы на локтях
острова, изучили все пещерки и овраги, плоские равнины, покрытые мерзлой желтой травой и
древними дольменами, возле которых мягко пульсировала магическая энергия. Добби показывал Гарри
и его друзьям разные укромные уголки и остатки древних храмов и всякий раз благоговейно затихал,
бочком пробираясь под сень хрупких портиков или приближаясь к очередному гигантскому дольмену.
Иногда все четверо приходили на край левого мизинца и, приложив ладони к глазам, рассматривали
стада пасущихся на другом берегу белоснежных единорогов. А иногда Гарри садился на колени возле
больших старинных камней и, закрыв глаза, слушал, как у него внутри, точно бурное море, шумит
магия, принося ему мысли находящихся рядом Рона и Гермионы. Рон хохотал, когда Гарри ухитрялся
попасть в точку, Гермиона чувствовала себя немного неуютно, но тоже смущенно хихикала, когда
Гарри очередной раз объявлял ей, что не следует так часто думать об оставленных в Северной скале
гриффиндорцах, которые находились на ее попечении. Открывая глаза, Гарри всякий раз видел вдалеке
спокойное лицо одного из Эльфов. Древний поворачивался и уходил, оставляя неприятный осадок в
душе у Гарри. Единственным человеком, относящимся к ним с трогательной открытостью и добротой
была Мэри Аржантейль. Гарри уже знал, что ее брак с Аларом, пожалуй, самым красивым из всех
Древних Эльфов, не считая Глориана, конечно, был спланирован главой рода. Долгие годы ожидая, что
вернется его сын и продолжит династию Глендэйлов, Куно, в конце концов, решил что раз Глориан не
вернулся, то вместо него в брак с женщиной вступит другой эльф. Среди беглецов из Хогвартса прошел
слух, что для многих Древних связи с женщинами вовсе не были чем-то необычным, но детей у них
еще никогда не рождалось, поэтому все с таким нетерпением ждали, когда же родится ребенок Мэри.
Гуляли по острову не только они втроем с Добби в качестве проводника. Всем ребятам было
интересно изучить этот странный мир, поэтому в своих прогулках Гарри видел и пялящихся на
очередного эльфийского большеглазого красавца Парвати и Лаванду, Гвинетт и Стеллу; Дина Томаса,
угольком рисующего на больших листах пергамента местные лунные пейзажи на склонах ладоней,
покрытые обломками белых колонн; Теда Тойли, обожающе рассматривающего группу единорогов,
грациозно изгибающих шеи; Терри Бута, увлеченно совершенствующего эльфийский в обществе трех
мрачноватых Древних; Клару Ярнли, которая выводила погулять на шлейке Северину почему-то всегда
в опасной близости к священному эльфийскому кромлеху. Клару сокровища не интересовали,
нераскрытые тайны древнего кромлеха волновали ее гораздо больше.
— Ну, Гарри! — ныла Клара очередной раз, когда Гарри и Гермиона, пыхтя, стаскивали ее с
камня, куда она полезла, по ее страстным заверениям, за отвязавшейся Севериной. — Ну, Гермиона! Я
же еще ничего не сделала!
— Хорошо, что мы поймали тебя. Пока ты ничего сделать не успела, — сурово отчитывала ее
Гермиона, пока Гарри сдерживал Северину, рвущуюся с поводка и старательно просовывавшую нос
ему в карманы пушистого одеяния. — Клара, я уже устала тебе говорить, насколько ты безответственна!
— Тогда не говори больше, — посоветовала гриффиндорская герцогиня, выпутываясь из цепких
объятий Гермионы.
— Ты ставишь нас в неловкое положение перед Эльфами, — решил внести свою лепту Гарри,
хотя прекрасно знал, что его суровые интонации, так же как и назойливо воспитывающий тон
Гермионы, не возымеют никакого успеха.
— Да плевать им на эту штуковину, — отмахнулась Клара, указывая на темные камни кромлеха,
закрывающие вход в подземелье. — Они и сами ее боятся!
— Свои измышления оставь при себе, — ворчала Гермиона, за ухо провожая леди Ярнли к
Северной скале. — Иначе нам всем не поздоровится.
Гарри, хмыкая, шел за ними следом, волоча за собой упирающуюся Северину и тут неожиданно
наткнулся на Сьюзен.
— Гарри!
— Ох, Сью! Привет! Извини, извини… — Гарри постарался спрятать Северину за спину, но белка
высунула нос из-за его левой брючины и с любопытством принялась обнюхивать плащ Сьюзен.
— Да ничего, Гарри, — смутилась Сью. Она держала букет из колючих веток ежевики и
оранжевых гроздьев рябины. Гарри еще раз глупо улыбнулся ей и начал вытаскивать из руки колючки.
— О нет! Я тебя поранила?!
Она отбросила букет, достала палочку и принялась залечивать порезы. Гарри умоляюще
посмотрел на Гермиону и Клару, но они удалялись все дальше и не могли избавить его от неловкой
ситуации. Они стояли почти рядом с маленькими, похожими на грибы, домиками, в которых жили
хуффльпуффцы, и их со Сью могли заметить в любой момент: вокруг бродила масса народу, от
учеников Хуффльпуффа до Эльфов, всегда находившихся рядом. Клара обернулась и, хитро
прищурившись, помахала Гарри напоследок.
— К-как вы устроились? — заикаясь, поинтересовался Гарри. — Как там Джастин поживает? —
он не смог не съязвить в этот момент.
— Все замечательно, — так же смутившись, ответила Сью, стараясь не поднимать глаза. Ее
палочка закончила свою работу, и девушка осторожными движениями начала поглаживать ладонь
Гарри, чтобы убедиться, что царапин не осталось. Этот жест Сьюзен заставил Гарри шумно втянуть
воздух и напрячься, чтобы не выдать своего волнения. — Очень удобно, тепло… Жаль только, не
дома…
— Не дома, — эхом откликнулся Гарри. Память подбросило ему воспоминание: они со Сью сидят
на подоконнике, болтая ногами, а на кровати небрежно развалился Джим, изящно посасывая сигаретку
с марихуаной. — О черт! Как я мог забыть! Джим!
— Гарри, о чем ты?
— Джамаледдин! — невнятно пробормотал Гарри. — Я же взял с собой бутылку! Можно спросить
его, как нам выбраться отсюда. Или он, возможно, сумеет нас перенести обратно! Ну почему я до сих
пор до этого не додумался, какой же я дурень!
— Гарри, но…если я не ошибаюсь, это будет твое последнее желание. А вдруг оно не сработает?
Или Джим выкинет что-то вне программы?
— Но попробовать можно, — убеждал ее Гарри, таща за собой к Северной скале.
* * *
— Ваддиваси! — Когда они вчетвером надежно забаррикадировали комнату, и расселись на полу,
Гарри открыл бутылку с джинном.
— Мой господин, как же мне осточертело сидеть и скучать в этом проклятом сосуде, — ныл
Джим, тонким облачком вылезая из горлышка. — Никаких развлечений, ничего интересного вокруг не
происходит. В последний раз мне даже понравилось исполнять ваше желание, хоть и опасное же оно
было! Но я показал себя молодцом! Да-да, представители профсоюза джиннов могли бы стереть меня в
порошок за то, что я выполнил такое сложнейшее желание без малейшей страховки, но мой
высокородный отец и великий дед — Алим Премудрый гордились бы тем, что Джамаледдин Кудама-
ибн-Омар-ибн-Алим-абд-аль-Азим сумел проделать все с таким изяществом!.. — самовлюбленность
этого полупрозрачного субъекта не знала границ. — А, собственно, где это мы находимся? — наконец
Пирамида