прибыл я, наконец, с
помощью Богов, на Тол Эрессеа - где я сижу теперь,
разговаривая с тобой, о
Веанне, пока слова мои, наконец, не иссякли".
Тем не менее, мальчик, Аусир, попросил его рассказать побольше
о кораблях и о
море, говоря: "Ибо не знаешь ты, Эриол, что тот древний
мореход на одиноком
остро- ве был никто иной, как сам Улмо, который редко
появляется таким образом
перед теми странниками, которых он любит - тот, кто говорил с
ним, должен
рассказать много ле- генд, которые не могут быть устаревшими
для ушей даже тех,
кто живет здесь, в Кортирионе". Но Эриол тогда не поверил
тому, что сказал
Аусир, и сказал: "Нет, заплатите теперь мне свой долг, прежде,
чем Илфрин
зазвонит в гонг, приглашая на ужин - пусть один из вас
расскажет мне сказание,
которое он слышал". Тогда села Веанне и захлопала в ладоши,
крича: "Я расскажу
тебе Легенду о Тинувиэли".
Легенда о Тинувиэли
Я даю теперь текст "Легенды о Тинувиэли" в том виде, в каком
он появляется в
рукописи. "Переход", фактически, не отличается или не
отделяется каким-либо
образом от собственно истории, и Веанне не делает к ней
формального вступления:
"Кто такая была Тинувиэль?" - спросил Эриол. "Ты не знаешь? "
- сказал Аусир. -
"Тинувиэль была дочерью Тинве Линто". "Тинвелинта"- сказала
Веанне, но сказал
другой: "Это все одно, но Эльфы этого дома, любящие легенду,
говорят Тинве
Линто, хотя Вайре казала, что "просто Тинве было его настоящее
имя, до тех пор,
пока не стал он странствовать в лесах". "Помолчи ты, Аусир", -
сказала Веaнне, -
"ибо это - моя легенда, и я расскажу ее Эриолу. Неужели не
видела я однажды
Гвенделин и Тинувиэль своими собственными глазами, когда
путешествовала по Пути
Снов в давно прошедшие дни?" "Какова была Королева Венделин
(ибо так Эльфы зовут
ее), о Веанне, если ты видела ее?" - сказал Аусир.
"Стройная, и с очень темными волосами", - сказала Веанне, - "и
кожа ее была
белой и бледной, но глаза ее сияли и казались глубокими, и
одета была она в
туманные одежды, прекраснейшие, черного цвета, украшенные
черным янтарем, оторо-
ченные серебром. Если когда-либо пела она или танцевала, сны и
дремота приходили
в твою голову и отяжеляли ее. И в самом деле, была она эльфом,
что бежал из
садов Лориэна еще даже до того, как был построен Кор, и
странствовала она в
лесах мира, и соловьи летали с ней и часто пели о ней. И
именно песня этих птиц
достигла ушей Тинвелинта, предводителя того племени Эльдар,
что стали затем
зваться Солосимпи - прибрежными свирельщиками, когда
отправился он со своими
путниками из Палисора вслед за лошадью Ороме. Илуватар
поместил семя музыки в
сердца всего этого рода - во всяком случае, Вайре так говорит,
а она - из них, и
оно затем чудесно расцвело, но теперь песня соловьев Гвенделин
стала самой
прекрасной музыкой, которую когда-либо слышал Тинвелинт, и он
заблудился на
некоторое время, задумавшись, и отбился от отряда, ища среди
темных деревьев,
откуда же мог происходить этот звук. И сказано, что не
некоторое время молчал
он, а многие годы, и тщетно искал его народ, пока, наконец, не
последовали они
за Ороме и не были приведены на Тол Эрессеа, и они не видели
его больше никогда.
Совсем скоро, как показалось ему, пришел он к Гвенделин, когда
лежала она на
постели из листьев, смотря на звезды, что горели в небе над
ней и слушая пение
своих птиц. Тогда Тинвелинт, мягко ступая, подошел к ней,
наклонился и посмотрел
на нее, подумав: "Смотри! Это самое прекрасное живое существо,
прекраснее даже
самого прекрасного из моего народа", - ибо, конечно, не была
Гвенделин ни
эльфом, ни женщиной, но была она из детей Богов; и наклоняясь
ниже, чтобы
коснуться пряди ее волос, наступил он на ветку, и она треснула
под его ногой.
Вскочила тогда Гвенделин и бросилась прочь, мягко смеясь, то
напевая где-то
вдали, то танцуя прямо перед ним, пока благоухающая обморочная
дремота не
окутала его, и он упал у деревьев лицом вниз и спал очень
Пирамида