— Я не плох, — сказал Рон, который выглядел чрезвычайно довольным реакцией
Гарри.
Чарли, Фред и Джордж всегда ставили меня Вратарём, когда они тренировались на
протяжении каникул.
— Значит сегодня ночью ты будешь тренироваться?
— Каждый вечер начиная со вторника... только на моей собственной. Я пытаюсь
заколдовать Кваффл, чтобы он летал ко мне, но это не легко и я не знаю, сколько
это будет действовать. — Рон выглядел нервно и беспокойно. — Фред и Джордж будут
глупо смеяться, когда я поднимусь в воздух для тренировки. Они не прекратят
смеяться надо меной до тех пор, пока я не стану лучшим учеником.
— Жаль, что я не пойду туда, — горько сказал Гарри, когда они направлялись прямо
гостиную Гриффиндора.
— Да, я то... Гарри, что это у тебя сзади на руке?!
Гарри, который только что почесал нос своей свободной правой рукой, попытался
спрятать её, но с тем же успехом, что и Рон, с его Чистой Победой.
— Только что порезался... ничего... это...
Но Рон схвати предплечье Гарри и подтянул тыльную сторону правой руки Гарри
вровень со своими глазами. Наступила пауза, в течении которой, Рон рассматривал
слова, вырезанные на коже, потом, выглядя так, как будто его сейчас стошнит, он
отпустил Гарри.
— Я думал, что ты сказал, что она лишь давала тебе написать строки?
Гарри поколебался, но после того, что Рон был честен с ним, он рассказал всю
правду о часах, проведённых в кабинете Умбридж.
— Старая ведьма! — возмущённо прошипел Рон, когда они остановились у портрета
Толстой Тёти, которая мирно дремала, облокотив голову на раму. — Она больная!
Сходи к МакГонаголл, скажи что-нибудь!
— Нет, — наконец сказал Гарри. — Я не доставлю ей удовльствия видеть, что она
меня достала.
— Достала тебя? Ты не можешь ей позволить уйти с этим!
— Я не знаю, сколько силы МакГонаголл имеет против неё, — ответил Гарри.
— Дамблдор, тогда к Дамблдору!
— Нет, — вяло сказал Гарри.
— Ну, почему нет?
— Для него и так уже достаточно, — произнёс Гарри, но это была не правдивая
причина. Он не пойдёт просить помощи у Дамблдора — с июня Дамблдор не говорил с
ним ни разу.
— Я полагаю, тебе надо... — начал было Рон, но был прерван Толстой Тётей,
которая сонно наблюдала за ними и теперь уже полностью проснулась. — Вы
собираетесь говорить мне пароль или я так и буду не спать всю ночь, ожидая,
когда вы закончите свою беседу?
Пятница выдалась такой же угрюмой и промокшей, как и остальная часть недели.
Хотя Гарри автоматически бросал взгляд на преподавательский стол когда входил в
Большой Зал, не было никакой реальной надежды на то, чтобы увидеть Хагрида и его
разум немедленно возвращался к его большему количеству неотложных проблем, таких
как, огромная куча домашнего задания, которую надо было сделать и перспектива
ещё одного наказания с Умбридж.
Две вещи поддерживали Гарри в этот день. Одна мысль была, что скоро уже
выходные; друга — что будет ужасное, но последнее наказание с Умбридж. Он имел
отдаленный вид на Квиддичное поле из её окна и возможность, если повезёт,
увидеть тренировку Рона. Это были скорее слабые лучи света, по правде говоря, но
Гарри был счастлив всему, что освещало постоянную темноту; в Хогвартсе первой
недели, хуже, чем эта, у Гарри ещё не было.
В пять часов этим вечером он постучал в дверь профессора Умбридж, что, как он
искрение надеялся, было в последний раз, и был приглашён войти. Бланк пергамента
лежал готовый для него на покрытом кружевами, столе, чёрное перо лежало рядом.
— Вы знаете, что делать мистер Поттер, — сказала Умбридж, сладко улыбаясь ему.
Гарри поднял перо и глянул в окно. Если он передвинет своё кресло хотя бы на
дюйм или больше вправо: и, как будто пододвигаясь ближе к столу, он ухитрился
сделать делать это. Теперь у него был отдалённый вид на Гриффиндорскую
Квиддичную команду парящие вверх и вниз, в то время, как половина дюжины чёрных
фигур стояла у подножья трёх высоких колец-ворот, очевидно, дожидаясь своей
очереди в роли Вратаря. С такого расстояния было невозможно сказать, был ли
среди них Рон.
"Не должен говорить неправду", написал Гарри. Рана на задней стороне руки
открылась и начала кровоточить.
"Не должен говорить неправду". Рана врезалась глубже, больше жгла и болела.
"Не должен говорить неправду". Кровь стекала по его запястью.
Он ещё раз, случайно посмотрел в окно. Кто бы ни защищал сейчас кольца,
получалось это в самом деле плохо. В те секунды, когда Гарри осмелился
посмотреть в окно, Кетти Бэлл дважды сделала отметки "не защитано". Сильно
надеясь, что этим Вратарём был не Рон, он опустил глаза на пергамент, светящийся
от крови.
"Не должен говорить неправду".
"Не должен говорить неправду". Он смотрел всякий раз, хотя и знал, что это
рискованно; когда он слышал скрип пера Умбридж или звук открывающегося
выдвижного ящика стола. Попытка третьего претендента была довольно хорошей,
четвёртого — ужасной, пятый исключительно хорошо увёртывался от Бладжера, но
затем пропустил лёгкую подачу. Небо темнело, и Гарри усомнился, что увидит
шестого или седьмого претендента.
"Не должен говорить неправду".
"Не должен говорить неправду".
Пергамент теперь был уже весь обкапанный кровью с задней стороны руки Гарри,
которая горела от боли. Когда он снова посмотрел в окно, уже настала ночь и
Квиддичное поле скрылось из виду.
— Ну давай посмотрим, закончил ли ты послание? — сказал мягкий голос Умбридж,
спустя полтора часа.
Она пододвинулась к нему, протягивая свои короткие пальцы, к его руке. И затем,
когда она схватила его, чтобы проверить слова, вырезанные теперь на его коже,
его обожгла боль, но не на задней стороне руки, а на шраме, у него на лбу. В это
же самое время, у него появилось очень странное чувство где-то внутри. Он
выдернул руку из её хватки и вскочил на ноги, уставившись на неё. В ответ она
смотрела на него, растягивая свой широкий, слабый рот в улыбке.
— Да, это больно, правда? — мягко спросила она.
Гарри не ответил. Его сердце колотилось тяжело и быстро. Говорила она о его руке
или она знала, что только он почувствовал у себя на лбу?
— Ну, я думаю, я сделала своё дело. Ты можешь идти.
Он подхватил свой рюкзак и покинул кабинет на столько быстро, на сколько мог.
"Оставайся спокойным", сказал он себе, когда он бежал вверх по лестнице.
"Оставайся спокойным, это не обязательно значит, то о чём ты подумал, это
значит...
Пирамида