- Ты любила это стихотворение, Катрин.
- Я и сейчас его люблю.
- А разве в нем говорится, что надо отправиться за зеленью на
следующей неделе, через год или через десять лет, чтобы испытать счастье
сейчас?
- Легко тебе говорить, старуха, - с улыбкой отвечаю я, любовью и
нежностью голоса умеряя грубость слов. - Ты собирала зелень семьдесят
четыре весны и будешь собирать ее еще весен семьдесят.
- Вряд ли так уж много. - Пожав мне руку еще раз, бабушка отпускает
ее. - Суть в том, что важно пойти с детьми сейчас, в лучах сегодняшнего
весеннего заката, чтобы собрать зелень быстро, к сегодняшнему обеду. Я
приготовила твое любимое блюдо.
- Суп северного ветра?! - всплескиваю я руками. - Но порей еще не
созрел!
- Созрел на южных равнинах, я отправила Лея и его мальчиков. Они
набрали полный котел. Ступай же, собери весенней зелени, чтобы добавить
в суп. Возьми малыша и возвращайся до темноты.
- Я люблю тебя, бабушка.
- Знаю. И Рауль любит тебя, малышка. Я уж позабочусь, чтобы круг не
разорвался. Беги же.
[Я просыпаюсь в падении. Я и не спал. Листья Звездного Древа на
ночь заслонили солнце, и сквозь прозрачную стенку кокона видны сияющие
звезды. Голоса не стихают. Видения не угасают. Это совсем не похоже на
сон. Это шквал видении и звуков, тысячи голосов сливаются в едином хоре,
и каждый взывает ко мне, жаждет быть услышанным. До сих пор я не помнил
материнского голоса. Когда рабби Шульман кричал на Старой Земле
по-польски и молился на идише, я понимал не только его слова, я понимал
его мысли.
Я схожу с ума.
- Нет, милый, ты не сходишь с ума, - шепчет Энея. Она парит у
теплой стены кокона, прижимая меня к себе. Хронометр показывает, что
период сна в этом районе Звездного Древа почти закончился и уже через
час листья переместятся, чтобы впустить в кокон свет солнца.
Голоса шепчут, бормочут, спорят, всхлипывают... Видения мелькают в
глубине сознания, как вспышки в глазах после удара по голове. Я ловлю
себя на том, что весь напружинен, кулаки сжаты, зубы стиснуты, жилы на
шее вздулись, словно я сражаюсь с ураганным ветром или приступом боли.
- Нет-нет, - говорит Энея, нежно гладя меня по лицу. Пот парит
вокруг меня едким ореолом. - Нет, Рауль, расслабься. Ты чрезвычайно
чувствителен к этому, милый. Я так и думала. Расслабься - и голоса
стихнут. Не держи их. Ты можешь этим управлять, милый. Ты можешь
слушать, когда захочешь, и заставить их умолкнуть, когда потребуется.
- Они никогда никуда не уйдут? - спрашиваю я.
- Уйдут, но недалеко, - шепчет Энея.
В лучах солнца по ту сторону лиственного барьера парят
Бродяги-"ангелы".
- И ты слушаешь это с детства?
- Чуть ли не с зачатия.
- Боже мой. Боже мой. - Я тру глаза крепко стиснутыми кулаками. -
Боже мой...]
Меня зовут Амни Махен Аль Ата, и мне одиннадцать стандартных лет, а
в нашу деревню на Кум-Рияде идут войска Священной Империи. Наша деревня
- далеко от городов, далеко от шоссе, далеко от воздушных трасс, даже от
караванных путей, пересекающих каменистую пустыню и Пылающие Равнины, -
и то далеко.
Уже два вечера их корабли проносятся по небу с востока на запад,
совсем как раскаленные угли. Отец говорит, они летают выше воздуха.
Вчера деревенское радио приняло приказы имама из Аль-Газали, а он слышал
по телефону из Омара, что все, кто живет в оазисах Плоскогорий и
Пылающих Равнин, должны выйти из своих домов и чего-то ждать. Отец ушел
на собрание мужчин в нашей глинобитной мечети.
Моя семья стоит около дома. И остальные тридцать семей тоже ждут.
Наш деревенский поэт Фарид уд-Дин Аттар ходит от одного к другому, он
пытается успокоить нас стихами, но даже взрослым - и то страшно.
Отец вернулся. Он говорит маме, что мулла решил не ждать, пока нас
убьют неверные. Деревенское радио не смогло связаться с мечетью ни в
Аль-Газали, ни в Омаре. Папа думает, что радио опять сломалось, а мулла
- что неверные уже убили всех к западу от Пылающих Равнин.
Со стороны других домов доносятся выстрелы. Мама и старшая
сестренка хотят убежать, но отец велит им остаться. Я слышу крики. Я
смотрю на небо и жду, когда опять покажутся корабли неверных. Когда я
опускаю взгляд, исполнители воли муллы выходят из-за нашего дома,
вставляя в свои винтовки новые магазины. У них суровые лица.
Отец велит нам всем взяться за руки.
- Аллах велик, - говорит он, и мы повторяем:
- Аллах велик.
Даже я знаю, что "ислам" означает покорность милосердной воле
Аллаха.
В последнюю секунду я вижу угольки в небе - это корабли неверных
высоко-высоко в зените плывут с востока на запад.
- Аллах велик! - кричит отец.
Я слышу выстрелы.
[- Энея, я не понимаю, что это значит.
- Рауль, они не значат, они существуют.
- Они истинны?
- Истинны, как любое воспоминание, любимый.
- Но как? Я слышу голоса... так много голосов... и как только я...
сознанием касаюсь одного из них... они ярче и отчетливее, чем мои
собственные воспоминания.
- И все-таки это воспоминания, любимый.
- Умерших...
- Эти - да.
- Изучение их языка...
- Мы должны учить их языки во многих смыслах, Рауль. Их настоящие
языки... английский, идиш, польский, фарси, тамильский, греческий,
китайский... но еще и язык их сердец. Душу их памяти.
- А эти призраки говорят, Энея?
- Они не призраки, любимый. Смерть - окончательна. Душа -
уникальная комбинация воспоминаний и личности, которую мы проносим через
жизнь... когда жизнь уходит, душа умирает тоже. Остается лишь то, что мы
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида