что ответить.
- Да... - В ее глазах блеснули слезы. - То есть нет... Сейчас я не
замужем... Ты... Проклятие, если б я только могла...
- Но он все еще жив? - Я говорил холодно и бесстрастно, как
инквизитор Священной Канцелярии.
- Да. - Энея прижала ладонь к щеке. Пальцы ее дрожали.
- Ты его любишь, детка?
- Я люблю тебя, Рауль.
Я слегка отстранился - не сознательно, не намеренно, просто во
время этого разговора я не мог находиться с ней в физическом контакте.
- Еще одно... - сказала Энея.
Я ждал.
- У нас был... у меня будет... у меня был ребенок. - Она пристально
смотрела, словно пытаясь передать что-то одной лишь силой взгляда. Но у
нее ничего не вышло.
- Ребенок, - тупо повторил я. Моя любимая... моя девочка стала
женщиной, стала чьей-то любовницей... стала матерью. - Сколько ему? - На
редкость банальный вопрос. Почему-то эта банальность самого меня
ошеломила.
И опять Энея смутилась, будто и сама толком не знала.
- Ребенок... сейчас не живет, - наконец выдавила она.
- Ох, детка, - выдохнул я, забыв обо всем, кроме ее боли. Она снова
заплакала, и тогда я обнял ее. - Мне так жаль, детка... так жаль, -
повторял я, гладя ее по голове.
Энея отстранилась, утирая слезы.
- Нет, Рауль, ты не понял. Все в порядке... это не... тут как раз
все в порядке...
Отодвинувшись, я пристально посмотрел на нее. Она была какая-то
печальная и потерянная.
- Понимаю, - солгал я.
- Рауль... - Она потянулась ко мне.
Я погладил ее руку, встал, оделся и взял рюкзак со скалолазным
снаряжением.
- Рауль...
- Вернусь к рассвету, - бросил я, не глядя на нее. - Пойду
прогуляюсь.
- Можно, я с тобой? - Она стояла, завернувшись в простыню, а за ее
спиной полыхали молнии. Надвигалась гроза.
- Вернусь к рассвету, - повторил я и вышел, пока она не успела
одеться.
Шел дождь - холодный, противный дождь со снегом. Все вокруг
облепило жидкой, скользкой кашей. Слетев по веревочным лестницам, я
рысью припустил по тряским ступенькам, высматривая путь при вспышках
молний. Я бежал, не останавливаясь, пока не спустился на несколько сотен
метров. Передо мной был восточный карниз, ведущий к расселине, где я
сажал корабль. Туда мне идти не хотелось.
А метрах в пятистах свисали с вершин гребня закрепленные веревки.
Дождь лил вовсю, на черно-красных скалах образовалась наледь. Я
пристегнулся карабином, вытащил из рюкзака жумары и, не проверяя
надежности креплений, начал карабкаться по обледеневшей веревке.
Ветер норовил сорвать с меня куртку, мотал на веревке, относя от
скалы. Снежная крупа секла лицо и руки. Но мне было все равно. Я упорно
лез выше и выше, то и дело соскальзывая и вновь отыгрывая высоту. Метрах
в десяти от острой как нож вершины я вынырнул из облаков, как пловец из
воды. В вышине все так же сияли холодные звезды. Внизу, у северного
склона, тучи бурлили и вздымались, как пенный прибой.
А я упорно карабкался все выше и выше, пока не достиг относительно
ровной площадки. И только тут заметил, что не пристегнул страховку.
- Ну и в задницу, - буркнул я и зашагал по узкому - сантиметров
пятнадцать - гребню. На севере бушевала гроза, с южной стороны зияла
черная бездна, под ногами был лед, сверху падал колючий снег.
Я сорвался на трусцу и побежал на восток, перескакивая через
трещины и наплевав на все на свете.
x x x
Пока я упивался собственными страданиями, в человеческой вселенной
происходило много интересного. Когда я был мальчишкой, на Гиперионе
новости от межзвездной Империи Пасема до наших кочующих в пустошах
караванов шли весьма неспешно: от Пасема или Возрождения-Вектор
звездолет с двигателем Хоукинга добирался до нас несколько недель, если
не месяцев, плюс недели две-три пути из Порт-Романтика до нашего
захолустья. Я привык не придавать значения тому, что творится на других
планетах. Конечно, когда я выгуливал инопланетных охотников по Болотам,
запаздывание уменьшалось, но новости все равно приходили устаревшими и
не имели для меня особой ценности. Империя меня не интересовала, хотя
побывать на других планетах хотелось. Потом я целых десять лет был
отрезан от мира во время передышки на Старой Земле и одиссеи, похитившей
у меня пять лет объективного времени. Я привык не интересоваться
событиями, разыгрывающимися где-то там далеко, если только они не имели
ко мне непосредственного отношения, как, например, охота на нас с Энеей.
Но очень скоро все должно было перемениться. В ту ночь, пока я как
дурак носился под мокрым снегом по узенькой полоске гребня, в других
местах происходило следующее.
На дивной Мауи-Обетованной, где с подачи Сири и Мерри началась
четыре века назад долгая цепь событий, которая привела в итоге нас с
Энеей на Тянь-Шань, бушевал мятеж. Повстанцы на блуждающих островах уже
давно стали последователями Энеи, они причастились ее крови, отвергли
крестоформ и вели партизанскую войну, избегая в этой войне убивать
солдат Священной Империи, оккупировавшей их мир. Для Церкви же проблема
с Мауи-Обетованной стояла особенно остро: Мауи - один из самых
престижных курортов, и сотни тысяч богатых христиан ежегодно прилетали
сюда понежиться в теплых волнах, позагорать на пляжах Экваториального
Архипелага и полюбоваться на блуждающие острова. Кроме того, Империи
приносили неплохой барыш сотни нефтяных вышек, разбросанных по всей
планете, укрытых от глаз туристов, но весьма уязвимых для атак с
блуждающих островов или подлодок мятежников. А тут еще и многие туристы
по неведомым причинам отвергли крестоформ и тоже стали последователями
Энеи. Они отказались от бессмертия! Губернатор планеты, местный
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида